У Сперанцы глаза разбегались от множества вещей, которые ей хотелось бы купить, но она умела не поддаваться соблазнам. Однажды она увидела на рынке маленького ослика и внезапно вспомнила о Сером, спутнике ее детства. Бабушка столько раз рассказывала ей, как Цван купил этого ослика вопреки всякому здравому смыслу, просто потому, что иногда человеку нужно удовлетворить свою прихоть.
В тот день Сперанца купила муслиновые занавески, цветочную вазочку голубого стекла и пестренькую скатерку.
— А стол ты обмерила? — спросила Ирма.
— Ой, господи, я совсем забыла, что у меня и стола-то нет… — пробормотала Сперанца, сразу пожалев о покупке.
— Тем лучше! — изрекла Элена. — Вы сделаете себе стол по скатерке.
Иногда они встречали Отелло.
— Эй, всадники!
— Он просто помешанный! — смеялась Джулия.
— Ну, как ваше кропило, Отелло? — Все уже знали историю с флягой, и Отелло больше не запирался.
— Да так… Дон Терцо потерял кропило, ангел его нашел, а Отелло отвечай…
— Отелло, в ближайшую пасху вам придется прогуляться на болото. Сперанца выходит замуж и будет жить там в хибарке Мори…
— А накормят хорошо?
— Отлично, Отелло, отлично… Представьте себе, там есть кукушки, и они каждое утро кладут яйца на крышу дома. Вот несколько крашеных вам и поднесут;.. До свиданья, Отелло!
— Прощайте, чума вас возьми…
Где бы девушки ни проходили, им все улыбались.
Уборка кончилась, и все золото долины растащили по гумнам.
По спаленным солнцем и опустошенным полям сковали проворные сухонькие старушки, собирая в мешки забытые колосья. Даже Мингу инстинктивно потянуло на жнивье.
Между тем в долину въезжали гигантские паровые молотилки, возвещая о себе оглушительными свистками, напоминающими свистки локомотивов. За ними с гумна на гумно переходили трудившиеся без отдыха партии рабочих. Молотилки работали день и ночь с коротким перерывом на обед, перекликаясь свистками по всей долина
Сперанца уже много дней не виделась с Таго.
Девушки работали на обмолоте, еле успевая подставлять мешки. Они потеряли всякую охоту к болтовне. Взрослые посмеивались над ними, спрашивая, куда девался их задор, но они даже не отвечали.
К концу дня они были без сил.
Поздно вечером, уже при лунном свете, после смены, с ног до головы в мякинной пыли, от которой невыносимо зудела кожа и першило в горле, они устало направлялись к реке, спускались на белевшие возле берега камни и, отыскав место поглубже, погружались в воду.
Только освежившись немного, они начинали разговаривать.
