Каждый день Минга водила козу на пастбище и следила, чтобы она щипала хорошую траву: старуха знала все травы, знала, от какой слепнут, какая пьянит, а какая уберегает от сглаза. Минга ухаживала за козой, потому что коза должна была заменить Сперанце кормилицу.
Но вот, наконец, и Минга вернулась.
А вот и маленькая закричала, проснувшись.
— Ее время, — сказала Минга. Она вошла в кухню, а за нею — коза. Если бы в эту минуту здесь присутствовал старый доктор, который посоветовал кормить новорожденную козьим молоком, он был бы просто ошарашен…
Девочка лежала в корзине и плакала, но, увидев козу, сразу начала сучить ножками и радостно размахивать ручонками. Коза подошла к корзине, заблеяла и остановилась. Тогда Минга принесла скамеечку, села на нее и приподняла девочку так, чтобы она могла достать до вымени козы, которая не двигалась с места. Девочка, запрокинув голову, блаженно сосала.
В первое время козу доили и ребенка поили из рожка; но рожок скоро разбился, и тогда они упростили дело.
Сперанца быстро росла и крепла. Она была пряменькая и уже сидела, хотя ей было всего несколько месяцев. Волосы у нее были темные, а кожа смуглая, как у деда, у прадеда, словом, у всех ее предков, которые недаром носили фамилию Мори[1]. От матери она унаследовала темно-голубые, как море, глаза.
Цван ждал перед входом. Пойдут они или нет?
Уже рассвело, а дорога до рынка была дальняя.
Еще накануне вечером Минга все приготовила. Для нее, привыкшей к постоянному безденежью, идти на рынок — значило нести туда яйца, кур, лечебные травы, диких уток, чтобы получить в обмен хлопковую пряжу, иголки, нитки, а иногда и материю. Материю она брала всегда одну и ту же: бумазею для Цвана и грубое, небеленое полотно для себя.
Цван глядел, как жена укладывает свои припасы в кошелку.
— Уж не хочешь ли ты нести туда все это добро?
Минга посмотрела на него с состраданием. Как будто в первый раз она собирается на рынок!
— Ты забыла, что теперь у нас деньги!
Сегодня Цван чувствовал себя важной персоной и думал, что на рынке он будет выбирать и распоряжаться: «Это отложите для меня… Это я беру: раз хорошая вещь, на цену я не гляжу…»
Он еще не знал, что купит, но в первый раз в жизни чувствовал лихорадочное нетерпение ребенка, которого обещали повести в магазин игрушек и там предоставить ему полную свободу выбора.
Маленькая была готова. На ней было немного вылинявшее красное платьице, которое Минга с грехом пополам выкроила из старого, изношенного платья покойной Розы. Башмаков у нее не было: к чему ей башмаки, раз она еще не ходит?
