— Ходят, ничего не скажешь, — заметил один из мужчин, приложив часы к уху, и все дети один за другим захотели послушать, как они тикают.
— А где же квашня? — раздался пронзительный женский голос. — Мы забыли привезти квашню Минги!
— Ну, нет! Квашня здесь! — ответила Гита. — Уж я — то это знаю наверняка, потому что она всю дорогу давила мне в бок, должно быть, даже след остался.
Квашня оказалась за штабелем дров. Она была в плачевном состоянии и, несмотря на приделанные к ней подпорки и укрепы, упорно заваливалась на бок — до того покоробилось дерево.
— Точь в точь как покойница Минга, царствие ей небесное, — заметил один старик. — Фамильное сходство!
Наконец, все было в порядке, и дверь заперли на ключ.
Но как раз в эту минуту ребятишки так завопили за домом, что все вздрогнули и побежали на крик.
Оказалось, что кролики удрали из клетки. Взрослые и дети, толкая друг друга и крича, бросились за ними в погоню. Кто-то споткнулся и упал, но беглецы были пойманы.
— Вот это денек что надо, — говорили ребятишки, и, весело обсуждая охоту, которой он кончился, все направились к лодкам.
Отплыли, когда уже показалась луна.
Девушки начали петь, но когда один старик сказал, что это все же нельзя назвать настоящими песнями, Элена, обидевшись, бросила с вызовом:
— А ну-ка вы спойте!
И тут неожиданно с одной из лодок зазвучал в темноте сильный, с металлическим тембром, прекрасно поставленный голос.
Никто не помнил, чтобы когда-нибудь Эмилия пела, и все умолкли, прислушиваясь. И вот с другой лодки, что плыла впереди, ей в полном созвучии ответил голос Надалена.
Старики пели одни в тишине болота на лодках, скользивших по воде при тусклом свете окутанной туманом луны.
Сперанца слушала этот старинный напев, и он говорил ей о болоте, о небе над долиной, о взмахах крыльев в камышах, о колыбелях, о весеннем разливе реки… И о смерти, что всегда в засаде, и о тепле жизни… Но более всего о силе, о гневной силе людей, к которым она принадлежала.
Сперанца с беспокойством посмотрела на луну, опоясанную зеленоватыми кольцами, тревожно вгляделась в густую тень камышей, вдохнула горький запах водорослей. Что-то шевельнулось у нее в животе. Она улыбнулась.
В первый раз обращаясь к своему сыну, она прошептала:
— Это что-нибудь да значит — быть людьми из долины.
