Василий Шульгин: судьба русского националиста | страница 25
Пихно можно сравнить с другим профессором-химиком, Александром Николаевичем Энгельгардтом, смоленским помещиком, который оставил замечательное свидетельство о своем успешном хозяйствовании и о состоянии русской деревни.
«Помещикам не с чего подняться. Выкупные свидетельства прожиты; деньги, полученные за проданные леса, прожиты; имения большей частью заложены; денег нет, доходов нет. Только крестьяне могут разрабатывать эти пустующие земли, потому что их рабочие руки — капитал. Но крестьяне могут разрабатывать эти земли только тогда, когда они будут им принадлежать…
Крестьянский банк дал первый толчок этому делу… Теперь каждый заработать денег гонится»>[17].
«Не с чего подняться» — не преувеличение. Огромные выкупные платежи за землю, полученные помещиками от правительства после реформы 1861 года, улетели как дым. За десятилетие (1863–1872 годы) они получили 772 миллиона рублей, которые были пущены в основном на непроизводственные расходы. Вспомним дворян из пьесы «Вишневый сад» А. П. Чехова или помещиков из повестей и рассказов И. А. Бунина — это люди уходящей эпохи. С этими симпатичными культурными людьми экономика требовала поскорее распрощаться навеки.
А. Н. Энгельгардт свидетельствовал о крестьянском индивидуализме: «Каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася». То есть низовая народная экономика была готова к рывку и ждала соответствующего сигнала сверху.
Витте это понимал, Пихно и Шульгин — тоже. Струве просто отчеканил: «Строить в стране сеть железных дорог и поддерживать в ней крепостное право невозможно».
«Крепостное право» — метафора, имелась в виду крестьянская поземельная община, которая в государственном здании была несущей опорой.
По сравнению с образованным обществом крестьяне считались «второй Россией». Они платили налоги, поставляли в армию новобранцев, были наивны в отношении многих вопросов современности, однако обладали могучей силой, которая называлась общиной.
Община — это многовековая форма самоорганизации сельского населения, первобытный коммунизм. В Европе она давно распалась, но у нас суровость климата и скудность почв вынуждали крестьянские семьи жить в крайнем напряжении сил и ради выживания и облегчения участи кооперироваться с соседями. Община помогала слабым, удерживала богатых от хищничества, контролировала исполнение нравственных норм, справедливое распределение общественной земли и угодий, коллективно отвечала за уплату налогов. Короче говоря, она была крестьянским «мipoм», как писалось тогда и что практически означало русскую ойкумену. Пойти против коллективного мнения общины было крайне трудно и опасно. Вот пример того, как она наказывала ослушников.