Девчонки говорят разом, кто о чем, и в службе шумно.
В углу комнаты, под стендами, где фотографии рассказывают о том, как должен трудиться бортпроводник, сидит Фаридка. Она уткнулась в газету и только по почти незаметному движению руки — Фаридка все время приглаживает волосы — можно догадаться, что она нервничает. Майка забилась за стенной выступ и напряженно посматривает по сторонам. Мы с Ленкой устроились возле окна. Если бы на этом собрании говорилось не про нас, я бы уже давно болтала с девчонками. Многих из них я давно не видела. Такая наша работа — можно месяцами не встречаться на земле: рейсы.
Ровно в два часа за столом, накрытым красной тканью, появляются Алевтина, Клавка, Филиппов, комсорг Галка Ветлугина, еще кто-то из управления. И служба глохнет, придавленная тишиной, только поскрипывают стулья да моторные гулы прорываются сквозь стены с аэродрома.
Филиппов первый раз в службе бортпроводников, не все еще видели его, и сейчас девчонки с интересом разглядывают командира. Он, как всегда, подтянут, тщательно выбрит и не спеша обводит взглядом комнату. Я чувствую, что ему нравится внимание девчонок. Когда Алевтина что-то говорит ему, он отвечает ей степенным покачиванием своей красивой головы. Изредка Филиппов коротко и зорко оглядывает комнату, будто кого-то ищет.
Меня Филиппов не волнует. Прошло. Для меня он сейчас существует лишь как начальник. А Клавдия, она сидит от него через Алевтину и еще одного с четырьмя нашивками по рукаву, не сводит с него глаз.
Алевтина карандашом стучит по графину. Первой выступает Галка Ветлугина.
— Мы собрались сегодня на этом собрании для того, чтобы обсудить поступки наших товарищей. Эти поступки следует разобрать со всей строгостью, потому что они бросают тень не только на нашу службу, но и на весь Аэрофлот.
У Галки Ветлугиной такая привычка — все обобщать. Она хорошая девушка. Она никогда еще не подводила никого, и если на собрании говорит о ком-нибудь резко, то лишь для того, чтобы отвести удар.
— ...За последнее время в службе появились факты недисциплинированности, пьянства, халатного отношения к своим обязанностям со стороны бортпроводницы Пушкиной и «тройки» Абдрашитовой. Я предлагаю сначала заслушать, что они скажут, а потом приступить к обсуждению.
Все повернули головы к Фариде. Она медленно встала. Посмотрела в окно и неожиданно тихо сказала:
— А что рассказывать... все уже сказано, к чему эта комедия...
— Нет, ты расскажи, как вы пьянствовали в Москве. Нечего овечкой прикидываться! — сказала Клава. Она глядит на Фаридку слегка сощуренными глазами. И в этом прищуре я неожиданно подмечаю что-то неуловимо филипповское.
