— При чем тут овечки? — дерзит Фаридка. — Ты сама все лучше знаешь.
Теперь краснеет Клавдия. Фаридка стоит и смотрит в окно.
— Садитесь, Абдрашитова, — говорит председатель Тамара Ручьева. — Может быть, Котяткина расскажет?
— Я... мы... — Майка растерянно смотрит по сторонам. — Мы пообедали в ресторане. Вот...
— Выпивали там? — спрашивает строго Галка Ветлугина.
— Мы выпивали там...
— Много? — допытывается Галка.
— Я не помню...
По комнате покатился смех. Майка повысила голос:
— И не потому совсем... А потому что немного выпили... И ничего тут нет смешного. Будто мы дети... — Майка распрямилась. — Что мы, дети, и нам нельзя отдохнуть в ресторане?..
— Отдыхать лучше в кино или театре, — перебила Майку Алевтина. — А в вашем возрасте, Котяткина, рановато посещать рестораны. Тем более при исполнении служебных обязанностей. Вы же ночью летели назад?
— Назад.
Майка замолчала.
— Разрешите мне два слова, — попросила Клавдия.
Ручьева кивнула.
— По-моему, «тройка» Абдрашитовой очень и очень виновата. Во время работы в воздухе бортпроводник обязан быть готовым ко всему. А здесь пьянство. Несовместимо. К тому же и Абдрашитова, и Котяткина, и Соболь — комсомолки. Это звание запрещает им пьянствовать...
Я не выдержала:
— О каком пьянстве речь? К чему это ханжество? Ты же все знаешь...
— Тише! — застучала по графину Алевтина. — Вам, Соболь, никто слова не давал.
Клавдия пожала плечами.
— Мне не дают говорить. У меня все.
В службе опять наступила тишина. Тягучая, противная.
— Кому еще слово? — неуверенно протянула Ручьева.
Поднялся Филиппов.
— Разрешите мне.
Филиппов устало провел ладонью по лицу.
— Я бы хотел, милые девушки, чтобы сегодняшнее собрание не превратилось в подобие какого-то судилища. Конечно, ничего страшного, Котяткина, нет в том, что вы пошли в ресторан. И если бы это произошло не во время работы, все было бы нормально. Но вы же явились в профилакторий с опозданием, нарушили режим. Не отдохнув положенного времени, снова отправились в рейс. Вот в чем ваша вина. А главное то, что, когда мы разговаривали с вами в штабе, со стороны Абдрашитовой была допущена ложь. Мне понравилась тогда принципиальность Риты Соболь. Она ничего не утаила. И тогда меня насторожило следующее: в коллективе бортпроводников имеют место нечестность, невнимательность, халатность. Вот о чем стоило бы, по-моему, поговорить сегодня. Кстати, — Филиппов улыбнулся, — на днях я прочитал в одной французской газете небольшую заметку. Позвольте мне привести ее здесь. На память, безусловно: «...Господин Макбрайд, директор «Трансуоолд эйруэйс», прибывший во Францию нанимать стюардесс для своей компании, говорит: «Французские девушки обладают идеальными качествами для того, чтобы работать стюардессами: шиком, очарованием, вежливостью, гастрономическим вкусом. Нам больше не нужны «роковые женщины». Нам требуется приятное сочетание красоты и рассудка...» Обратите внимание — француженки обладают шиком, очарованием, вежливостью, гастрономическим вкусом. Мне кажется, что вы все в тысячу раз лучше их. Именно в вас я вижу точное сочетание красоты и рассудка. Рассудка, подкованного коммунистической моралью. Вот почему становится очень обидно и больно, когда встречаешься в вашем коллективе с фактами халатности и нечестности. Обсудите прямо и открыто поведение ваших подруг, это, я уверен, принесет службе бортпроводников неоценимую помощь.
