Синяя Борода | страница 73

*     *     *

       И вот я остался внизу в полном одиночестве. Подниматься наверх мне было страшно. Мне вообще не хотелось больше находиться в этом доме, и я серьезно обдумывал возможность снова переселиться, вернуться в то состояние, в котором я пребывал, когда умер первый муж милой Эдит: полудикий енот в амбаре для картошки.

       Тогда я отправился в многочасовую прогулку по пляжу, дошел до Сагапонака[50] и вернулся обратно, воскресив в себе память о своих отшельнических деньках – в голове пусто, в легких свободно.

       На обеденном столе лежала записка от кухарки, от Элисон Уайт, сообщавшая, что ужин на плите. Я и поел. На аппетит я никогда не жаловался. Потом выпил немного, послушал музыку. За восемь лет, проведенных мною в профессиональной армии, я приобрел один навык, чрезвычайно полезный и в штатской жизни: как заснуть где угодно, что бы вокруг ни происходило.

       Проснулся я около двух ночи, оттого, что кто-то очень нежно массировал мне шею. Цирцея Берман.

       – От меня все ушли, – пожаловался я. – И кухарка предупредила, что через две недели она с Целестой тоже уедет.

       – Да нет же, – сказала она. – Я с ними уже поговорила, они остаются.

       – Слава Богу! Что же вы им сказали? Они же терпеть не могут это место.

       – Я пообещала им, что не уеду, и тогда они тоже решили остаться. Тебе бы лучше пойти в постель. Ты с утра не разогнешься, если просидишь здесь всю ночь.

       – Ага, – сказал я сонно.

       – Мамочка уходила на танцы, но теперь вернулась домой, – сказала она. – В постель, Карабекян. Все будет хорошо.

       – Только вот Шлезингера я больше не увижу.

       – Ну и что? Ты никогда не был ему другом, а он – тебе. Уж это ты должен понимать.

17

       Той ночью мы заключили, судя по всему, какое-то соглашение. Похоже, торговались о его условиях мы уже довольно давно: она требовала того, я – этого.

       По причинам, которые она держит при себе, вдовица Берман хочет остаться жить и трудиться здесь, а не возвращаться в Балтимор. По причинам, которые, увы, не представляют для меня никакого секрета, я хочу остаться жить – для чего мне нужен человек ее яркости.

       Знаете, на какие уступки она пошла? Она не будет больше говорить о картофельном амбаре.

*     *     *

       Возвращаемся в прошлое.

       После того, как Дэн Грегори выдал мне при нашем первом знакомстве задание создать сверхточную картину его мастерской, он объявил, что у него для меня есть очень серьезное сообщение, которое необходимо выучить наизусть. Вот какое: «А король-то голый».