Он
очень много
бил ее, в том
числе и
ногами.
Возвращаясь
к стоимости
материалов:
краски, которыми
я тогда
пользовался,
уж точно не
сравнить с
«Атласной
Дюра-люкс».
Писал я
маслом
«Муссини» и
акварелью «Горадам»,
из Германии.
Мои кисти
приехали из
Англии, от
«Уинзор и
Ньютон». Пастель,
цветные
карандаши и
тушь – от «Лефевр-Фуанэ»
из Парижа.
Холсты были
классенсовские,
бельгийские.
Ни у одного
художника к
западу от
Скалистых
гор не было
такого набора
материалов!
Кстати
сказать, Дэн
Грегори был
единственным
из известных
мне иллюстраторов,
кто ожидал,
что его
работы займут
место среди
великих
шедевров
мировой культуры,
и использовал
для них
материалы,
которым и в
самом деле
могло быть
суждено то,
что обещала
«Атласная
Дюра-люкс»:
пережить
улыбку
Джоконды. Прочим
было довольно,
если их работа
не
расползалась
по пути в
типографию. И
все они иронично
посмеивались,
уверяя, что
занимаются
этой
халтурой
исключительно
из-за денег, что
иллюстрация –
это
искусство
для тех, кто
не разбирается
в искусстве.
Все, кроме
Дэна Грегори.
* * *
–
Она с тобой играет,
– сказал мой
отец.
–
Во что? –
спросил я.
–
В то, что она –
важная
персона, –
ответил он.
* * *
Вдовица
Берман
согласилась,
что Мэрили действительно
играла со
мной, только
не в том
смысле, в котором
говорил отец.
–
Ты был ее публикой,
– сказала она. –
Писатели способны
убить за
читающую
публику.
–
Публика в
количестве одного
человека?
–
А ей больше и
не нужно
было. И
никому
больше не нужно.
Ты только
посмотри, как
выправился
ее почерк,
как
обогатился
словарь.
Посмотри,
сколько тем
для обсуждения
она смогла
найти, когда
осознала, что
ты хватаешь
на лету
каждое ее слово.
Этому
мерзавцу
Грегори ее
писательство
было без
надобности. В
письмах домой
тоже
никакого
смысла не
было. У нее в
семье и
читать-то не
умели! Ты что,
в самом деле
верил ей, что
она так
подробно описывает
все
увиденное ею
в городе
только для
того, чтобы
ты мог это
рисовать?
–
Да, – сказал я, –
пожалуй.
Мэрили
присылала
мне рассказы
об очередях
за бесплатным
хлебом, в
которых
стояли те,
кто потерял
работу из-за
Великой
Депрессии, о
людях в отличных
костюмах,
явно
привыкших
иметь деньги,
которые
торговали
яблоками на
каждом углу,
о безногом на
специальной
тележке, представлявшемся
ветераном
Первой
Мировой, который
продавал
карандаши на
вокзале, о господах
из высшего
общества,
которые были
счастливы
водить знакомство
с
гангстерами
по подвалам с
нелегальной
выпивкой[27]
– о такого
рода вещах.
