— Кто здесь?
— Я, — ответила темнота.
— Кто я?
— Это я — Джакомо.
— Какая Джакома?
— Джакомо Казанова.
— «Казанова, Казанова, зови меня так»… А! Казанова, Феллини, — вспомнил я трехчасовой, нудный, но очень красочный итальянский фильм, — знаменитый прелюбодей!
— Ну вот, вы все знаете, — сказал он. — Эх, дьявол! Хоть бы одну женщину…
— Что, давно воздерживаетесь? — сочувственно спросил я.
— Почти двести лет.
— Ого! — Я даже присвистнул.
— Женщины сюда не попадают. Им при жизни достается, а после все прощается.
— Как это? — удивился я. — Ничего не понимаю. Что вы мне все тут голову морочите?
— Как? — удивился в свою очередь мой собеседник. — Вы что, не знаете, где находитесь?
— Понятия не имею!
— И даже не догадываетесь?
— Нет.
Я вдруг вспомнил о спичках. Они должны были быть у меня в кармане. Точно. Достал коробок, чирк… Спичка на полминуты осветила маленькое с низким потолком помещение подвала и сидящего передо мной человека.
Это был он. Точно он — Казанова, каким я запомнил его в фильме. Он тоже внимательно разглядывал меня.
— Так где я?
— Молодой человек, — не отвечая на мой вопрос, многозначительно произнес Казанова. — Вам надо бежать!
— Бежать?.. Вот здорово! Всю жизнь мечтал попасть в тюрьму (несправедливо осужденным или репрессированным), а потом бежать. А как?
Казанова встал, пошарил руками по потолку, уперся в него, потом что-то заскрипело, заскрежетало; я снова зажег спичку: почти над самой его головой в потолке был люк около метра в диаметре, закрытый тяжелой чугунной крышкой, которую мой сосед по камере сдвинул почти на треть. Я тоже уперся в крышку, и она съехала в сторону. Далее я подпрыгнул, уперся обеими руками и выскочил… на мостовую Красной площади. Люком, в котором торчала теперь голова Казановы, оказался обычный смотровой колодец. На улице было уже темно.
— Ну давай, вылезай быстрее! — поторопил я Казанову.
Он как-то грустно усмехнулся, глубоко вздохнул и жалобным, почти плачущим голосом произнес:
— Мне бежать некуда. Это навечно. Помоги лучше крышку закрыть.
— Ну как знаешь, — ответил я, задвигая крышку на место. — Черт вас тут разберет!
«Так, куда теперь? — задумался я. — Может, метро еще не закрыто? Скорее туда!»
Я побежал к «Площади Ногина», но, сделав несколько шагов, остановился в недоумении: на том самом месте, где я вылез из колодца, насколько я помнил, всегда стоял храм Василия Блаженного! Я огляделся кругом. Все было как обычно — Кремль, гостиница, музей, но храма не было на месте!
