Светало. В гостиную врывался птичий щебет. Юрель оставлял в комнате свет, на проигрывателе вращалась пластинка. Дойдя до конца пластинки, иглодержатель возвращался назад, и это движение упрямого пловца продолжалось бы бесконечно, если бы я не выключал проигрыватель. На паласе в беспорядке валялись пасьянсные карты.
Выражение мимолетной тоски мелькало в глазах Кармен, кривило ее рот такое же смятение я читал на ее лице, когда мы - Жорж Майо, Хэйуорды и я привозили ее домой после ночных скитаний. Она выходила из машины у крытого входа в дом, обернувшись к нам, чуть заметно взмахивала рукой, а я каждый раз твердил себе, что этот знак обращен ко мне. Вот сейчас она в одиночестве войдет в квартиру и пройдет по комнатам, превращенным в свалку, - настоящий блошиный рынок, говаривал Жорж Майо. А меня он отвозил на улицу Труайон. Однажды из своего номера в отеле я позвонил Кармен спросил, "все ли в порядке" и не хочет ли она, чтобы я побыл с ней. Она ответила: "Все в порядке". Поблагодарила меня. Но мне, мол, пора спать. В моем возрасте сон необходим...
В моем возрасте... Что ж, теперь мне столько, сколько ей было тогда: тридцать девять. И теперь я понимаю тоску, которая охватывала ее к шести часам утра. И почему улыбка ее казалась затуманенной по сравнению с улыбкой на фотографии в Эден-Роке. И почему, хоть ты ложишься на диван и закрываешь глаза, сон к тебе не идет.
Сквозь ставни на окнах ее спальни просачивался свет. И слышно было пение птиц.
- Злодейки эти птицы. Они меня доконают, вот увидишь...
И снова в ее взгляде застывала тоска. А меня птичий щебет, наоборот, убаюкивал...
Она ложилась в постель, приближала свое лицо к моему. И молча разглядывала меня своими светлыми глазами. Горькая складка у губ разглаживалась, и лицо мало-помалу становилось таким же гладким, таким же лучезарным, как лицо девушки на фотографии в Эден-Роке, словно что-то медленно поднималось на поверхность недвижимых вод пруда - то ли запах мяты, то ли лист кувшинки.
- Кармен, пожалуй, принадлежит к породе стрекоз, - говорил Рокруа.
Распродано было все, кроме маленького кинотеатра в районе Бютт-Шомон, случайно уцелевшего вместе с шале в Верхней Савойе. После того как не стало Блена, Кармен еще года два-три сохраняла скаковую конюшню и конный завод в Варавиле благодаря советам жокея, с которым она жила. Но потом и жокей, и лошади, и конный завод в свой черед были пущены по ветру. И Рокруа прилагал все старания, чтобы она, подобно мне, не очутилась на улице без гроша.
