Как-то утром она предложила мне съездить посмотреть конный завод. Я очень удивился. Я был уверен, что его давно не существует.
- Почему же... Частичка завода у меня еще есть...
Мы отправились туда в машине бывшего конюха Юреля. Он вел свой черный "фрегат" с такой осторожностью, словно давно отвык сидеть за рулем. На нем были уже не черные бархатные туфли, а начищенные до блеска сапоги для верховой езды. Выехали мы из города по Восточной автостраде. В окрестностях Версаля свернули на дорогу, обсаженную платанами, и остановились у белого деревянного портала с облупившейся краской. Створки ворот были соединены цепью - на одной из створок я прочел наполовину стершуюся надпись, выведенную черными буквами: "Варавильский конный завод". Повыше висел почтовый ящик, покоробленный от ржавчины.
- Может, там есть письма, - сухо сказала мне Кармен. - Проверь... Тебе, наверно, интересно...
Она принуждала себя шутить - может быть, у этих ворот она испугалась, как бы эта поездка не принесла беды. Но Юрель уже открыл ящик своим ключом.
- Писем нет, мадам.
Потом он развязал цепь и сапогом толкнул одну из створок. Перед нами оказалась аллея, заросшая колючим кустарником и сорной травой.
- Вы думаете, мы сможем пройти? - спросила Кармен.
- Само собой, мадам.
Он прокладывал нам путь через кустарник и высокую траву. Иногда след аллеи терялся в зеленых дебрях, которые обступали нас троих. Но все же мы кое-как продвигались вперед по этому девственному лесу, и метров через десять аллея возникала снова. Наконец мы пришли к огромному зданию с фахверковыми стенами, в двух крыльях которого размещались конюшни. Центральную его часть венчала колоколенка с часами, стрелки которых навеки застыли на половине шестого.
- Вы не забыли про ключи?
- Нет, мадам.
Юрель пытался открыть деревянную дверь в центральной части здания, но она не поддавалась. Ключ застрял в замке.
- Открыть не удастся, мадам. Все заржавело. Но если хотите, я могу высадить дверь.
- Жаль ваших усилий.
- Ничего, ничего, мадам.
Он отбежал и со всего маху толкнул плечом дверь - она дрогнула.
- Видите, мадам... А замок уже никуда не годится.
Мы с Кармен вошли в дом. На пороге этого просторного помещения с обшитыми панелями стенами у меня перехватило дыхание от запаха плесени. Кармен открыла ставни одного из окон, и при свете дня стал виден монументальный камин, где догнивало несколько поленьев. Слева на стене фотография в рамке. Кармен сняла ее и носовым платком обтерла пыль со стекла. Фотография жокея, внизу надпись: "Люсьену Блену, патрону. Сердечно Ф.Гобсон". Фред Гобсон - я это знал по рассказам Рокруа - был тот самый жокей, который после смерти Блена жил с Кармен и о котором в их кругу, теперь весьма поредевшем, говорили, что еще и при жизни мужа он "покрывал" "восхитительную мадам Люсьен Блен".
