– Знаешь, почему твоя мать позволила господину Гюро увести девочку?
– Нет, – сказал Пьер, тогда как его мать знаками призывала Мартину замолчать.
– Тогда я тебе скажу. Потому что уже два года, как твоя мать не может заплатить господину Гюро за наем домика, в котором вы живете. Когда она в состоянии отдать что-нибудь, этими деньгами покрываются проценты, а долг остается тот же. И твоя мать не смеет идти против господина Гюро, а то он вас выгонит и оставит всю мебель себе… Она никогда не говорила тебе этого, боялась огорчить тебя.
– Боже мой, Мартина! – сказала вдова. – Разве он понимает такие вещи? Зачем вы говорите с ним об этом?
– Как это я не понимаю! – воскликнул Пьер. – Я прекрасно все понимаю! А я-то еще говорил себе: почему она не захотела доставить мне удовольствие?.. Какой я был глупый! Но я не знал, я же ничего не знал!..
– Теперь ты знаешь, – продолжала Мартина, – теперь скажи, готов ли ты работать, чтобы освободить мать от долгов?
– Конечно, Мартина, конечно!
– Ты наймешься к Рошу, не так ли?
– Пойдемте к нему сейчас же, если хотите, и скажем, что я начну работать прямо с завтрашнего дня.
– Хорошо, пойдем.
И Пьер вышел со старушкой.
На другой день в это же время Пьер, ушедший с восходом солнца из дому, вернулся домой.
– Ну как? – спросила вдова, с нетерпением и беспокойством ожидавшая его на пороге.
– Ничего, дело идет! – ответил он весело. – Рош мне сказал: «Если ты будешь продолжать таким же образом, то мы будем друзьями». И я буду продолжать, буду стараться!
И вдова поняла благоразумие советов Мартины.
Господин Гюро, у которого маленькая Мари нашла убежище, был довольно странный человек.
Он был богат, но никто не смог бы объяснить, каким образом он достиг такого богатства. Все только знали, что вначале он был приказчиком у мясника; что с некоторыми сбереженными средствами он открыл маленькую торговлю скотом; что эта торговля постепенно разрасталась в продолжение пяти или шести лет, так что под конец он мог бросить ее и жить доходами со своего капитала.
Это продолжалось около двенадцати лет.
Из года в год, с тех пор как он больше не занимался торговлей и не имел больших доходов, его благосостояние, хотя существенно и не увеличивалось, но постепенно все более укреплялось.
Он не пользовался своими средствами для себя. Если он и переменил, да и то только в последнее время, деревенскую одежду на более богатую, хотя безвкусную, то вообще он практически не тратил денег на свои нужды.
