Простодушное признание посетителя сразу показало Шонару, с кем он имеет дело, а тут еще заказчик добавил, что хотел бы, чтобы портрет был написан первосортными красками.
– Я другими и не пишу,– заверил его Шонар.– Какой же величины желаете вы портрет?
– Вот такой,– ответил господин Бланшерон, указывая на огромный холст.– А сколько это будет стоить?
– Франков пятьдесят – шестьдесят. Пятьдесят без рук, шестьдесят с руками.
– Фу ты! Кузен говорил – тридцать.
– Это смотря по сезону,– ответил живописец.– В известное время года цены на краски сильно поднимаются.
– Скажите пожалуйста! Значит, как на сахар?
– Совершенно так же!
– Что ж, идет! Пятьдесят франков,– согласился Бланшерон.
– Это вы зря. За лишних десять франков вы имели бы руки, в них я вложил бы вашу брошюру о сахарном вопросе, что было бы весьма лестно.
– Пожалуй, вы правы.
«Черт возьми,– подумал Шонар,– еще немного, и я лопну от смеху и раню его осколками».
– Заметил? – шепнул он Марселю.
– Что?
– На нем черный фрак.
– Понимаю! Блестящая идея! Предоставь мне действовать.
– Итак, сударь, когда же мы приступим к делу? – спросил уполномоченный.– Мешкать нельзя, я скоро уеду.
– Мне и самому придется отлучиться по делам. Послезавтра я уезжаю из Парижа. Поэтому, если угодно, начнем хоть сейчас. Проведем основательный сеанс, и дело сразу подвинется.
– Но ведь скоро стемнеет, а при свечах рисовать нельзя,– заметил господин Бланшерон.
– Моя мастерская так оборудована, что можно писать в любое время,– возразил художник.– Соблаговолите снять фрак и сесть в позу, сейчас начнем.
– Снять фрак? Зачем?
– Но ведь вы сказали, что портрет предназначается для вашей семьи.
– Это верно.
– Значит, вас надо изобразить в домашнем виде, в халате. Так уж принято.
– Но у меня нет с собой халата.
– Зато у меня есть. Тут все предусмотрено,– ответил Шонар, подавая заказчику какое-то отрепье, испачканное красками. Почтенный провинциал проявил было нерешительность.
– Странный наряд,– проронил он.
– И притом драгоценный,– ответил художник.– Некий турецкий визир подарил его Орасу Берне, а господин Берне – мне. Я его ученик.
– Вы ученик Берне? – удивился Бланшерон.
– Да, сударь, имею честь быть его учеником. «Какая подлость,– мелькнуло у него в голове,– я отрекаюсь от своих кумиров!»
– И есть чем гордиться,– продолжал уполномоченный, напяливая на себя халат столь благородного происхождения.
– Повесь фрак господина Бланшерона на вешалку,– обратился Шонар к приятелю, многозначительно ему подмигнув.
