Нормальный ход летучки был нарушен. В просторном кабинете Бурова стоял гул. Наконец стук карандаша о графин заставил всех замолчать. Нервно взглянув на часы, Буров начал заключительную речь. Он попытался сгладить противоречивые высказывания, однако дал понять, что не согласен с замечаниями Татьяны Васильевны и Хмелева.
— Леонидо Петрович не любит вникать в итоги проделанной нами работы. Я должен напомнить, что обком партии интересуется и тем, что мы передаем, и тем, сколько передаем. Сегодня, как было условлено ранее, к одиннадцати часам у меня должна быть сводка за полмесяца о материалах, посвященных предстоящим выборам. Это не арифметика, Леонидо Петрович, это анализ нашей деятельности, за которую мы отвечаем как руководители. Вот так!
Буров провел рукой по седеющему бобрику, надел очки, чтобы заглянуть в записи, приготовленные к летучке. Увидев пометку о Широкове, он с раздражением вспомнил вчерашний телефонный разговор и хотел было продолжить мысль о пагубности неверного взгляда на актуальные передачи, но, решив экономить время, перешел к замечаниям о концерте, который был передан в воскресенье. К общему недоумению, Буров возмутился тем, что концерт пошел в записи.
— Разве у нас мало артистов? — спрашивал он, забыв о том, что только на прошлой неделе требовал экономить артистический гонорар за счет увеличения концертов по заявкам в записи. — И вообще, музыкальной редакции надо идти в ногу с жизнью.
Александра Павловна, в единственном числе представлявшая на областном радио музыкальную редакцию, подняла свои близорукие глаза и ждала, что еще неожиданного скажет Буров.
— Вы только посмотрите, — продолжал Буров, — какая вокруг нас кипит жизнь, какие совершаются дела и так далее. А вот музыкальная редакция не обращает на всё это никакого внимания. Взять, к примеру, опять же вчерашний концерт по заявкам.
Буров поднял на лоб очки, провел по круглой голове рукой и уставился на Кедрину:
— А позволительно спросить вас, Александра Павловна, кто они, ваши избиратели?
— Почему мои? — раздражаясь и слегка краснея, спросила Кедрина.
— Ну, то есть, избиратели, заявки которых вы выполняли? Работают они где-нибудь или так себе, живут — ничего не делают? Каково, так сказать, их общественное лицо? Ну вот, видите, на этот вопрос вы ответить затрудняетесь или, попросту сказать, — не можете.
— Почему затрудняюсь? — облизнув сухие губы и еще сильнее покраснев, возразила Кедрина. — Люди как люди. Тут и рабочие, и домохозяйки, и служащие. К чему обязательно говорить, на сколько процентов они выполняют нормы? Важно, чтоб они избирательное право имели, а раз имеют — значит, все равны. Мне кажется, что в такой широкой кампании, как выборы, выделять кого-либо из общей массы не следует. Тем более в концертах по заявкам.
