— Ну-ну, — приговаривал Хмелев. — Значит, явился! Значит, нашего полку прибыло! Можно сказать, приехал в самый раз. Мальгин совсем зашился, да и Буров портит его, на корню. В портфеле ни одной оригинальной передачи. Дает выступления всевозможного начальства. Сплошная цифирь, сухие отчеты. А жизнь-то идет!.. Спасают немного репортажи с митингов. Конечно, чего проще записать речи на пленку и получить гонорар. Мальгина это устраивает, Бурова тоже. Глядя на них, так же работает Фролов. Вроде бы начал браться за ум, но ведь это здорово соблазнительно — потрафить начальству и не обременять себя хлопотами. Услышав о Бурове, Андрей ощутил такое чувство, будто он натолкнулся на какую-то преграду. Подобно тому, как в первые дни, когда он только переступил порог радиокомитета и когда его восторженность сменилась недоумением, а затем растерянностью, возвращение к прежней обстановке неприятно насторожило. Только не было теперь недоумения, потому что все представлялось достаточно ясным, несмотря на контрасты той жизни, которую он видел в лесоозерской тайге и с которой соприкоснулся здесь.
А Хмелев своим рассказом подливал масла в огонь.
— Однажды смотрел почту и натолкнулся на письмо главного врача лесоозерской больницы. Что, думаю, за штука? Оказалось — ответ на запрос Бурова. Ты понимаешь, до чего он докатился? Он, видишь ли, усомнился, что ты действительно покалечил ногу, выполняя задание. На партийном собрании я дал ему разгон и за это, и за срыв передач, и за Плотникова.
— Ну и что?
— Что! Все молчат, как воды набрали в рот. Насчет Плотникова говорил в обкоме. Его можно было бы восстановить, да не захотел он сам. Не могу, говорит, смотреть на Бурова. Жаль Ивана Васильевича, но, видно, сдает — не те годы.
— Мудрено не сдать. Вместо дела такая чепуха.
— Это тоже дело! — упрямо возразил Хмелев. — Работать мы должны независимо от Бурова и его прихлебателей. Работать и разоблачать их. А кто же будет за нас?
...Когда Андрей вошел в промышленную редакцию и увидел удивленное лицо Мальгина, голос Хмелева все еще звучал в его ушах. Он протянул руку Мальгину, и тот, дивясь изменившемуся виду своего редактора, запричитал. Не таким болезненным и измученным видел он его два месяца назад, значит, рано поднялся, перегружает себя, а это может повредить. Андрей в самом начале оборвал разглагольствования Мальгина.
— Рассказывай лучше, как идут дела.
Петр Петрович засуетился, достал из стола имевшиеся в запасе рукописи, говорил о тех, которые должны были вот-вот поступить. Мальгину помогали все — начиная от Хмелева и кончая техником аппаратной Олей Комлевой. Она часто приходила в редакцию, стенографировала по телефону сообщения из городов и даже организовала тематическую передачу.
