Началась большая перемена.
В открытые окна ворвались звуки веселой польки — из громкоговорителя, установленного на Дворце строителей.
— Полька! Танцуем! — обрадовалась Надя.
— Разрешите пригласить вас, — галантно раскланялся перед ней Анатолий.
— О, пожалуйста! — подала она ему руку. — Кавалеры и дамы, в круг! Кто дежурный? Холмогоров? К двери, на дозор!
Степан Холмогоров, углубившийся в чтение журнала «Техника — молодежи», нехотя поплелся на пост и встал по ту сторону двери, в коридоре, где от беготни и толкотни ребят дрожали стены и пыль клубилась облаком.
У окна два мальчугана — приземистый, коренастый крепыш в черной вельветовой паре и высокий, крупноплечий, вихрастый юнец, с большими карими глазами — жарко спорили о том, как разовьются события в городке Литл-Рок, штат Арканзас, США. Высокий, вихрастый доказывал, что раз в Литл-Рок послано для наведения порядка 1200 солдат и раз сам президент Эйзенхауэр по радио упрашивал прекратить погром, то будет все в порядке и все девять негритят станут учиться. Коренастый крепыш скептически хмыкал и повторял: нет, фашисты-буржуи ни за что не дадут черным ребятам учиться в одной школе с белыми.
Увидя десятиклассника, торчащего у двери без дела, они двинулись к нему и поставили вопрос ребром: дадут негритятам учиться или нет?
— Откуда я могу знать? — изумился Степан.
— Ты должен знать, — солидно сказал крепыш, — ты в десятом, а мы — в пятом. В «Пионерской правде» пишут, что ихние сенаторы приказали этих солдат арестовать.
— А народ? — петухом наскакивал на него вихрастый. — Народ не даст. Не даст ведь? — требовал он ответа у Степана.
— Я не следил за этими событиями… — начал было Степан, уже оттесненный всеобщей толкотней от двери.
— Как не следил? — вознегодовали ребята. — Все люди во всем мире следят, а ты…
— Я думаю, — сказал Степан, — что в конечном итоге народ победит.
— Ну и надумал! — присвистнул крепыш. — Это и мы знаем; а вот когда? как? Тоже мне… десятиклассник! Пошли, Пантелей…
— Пошли, Сергей, — досадливо махнул рукой вихрастый.
Степан почесал затылок и, не без одобрения, правда, прикрытого ворчливым тоном, сказал им вдогонку:
— Тоже мне… международники! — и повернулся к своему посту. И ужаснулся: учительница открывала дверь. «Ворона!» — ругнул он себя.
…В первой паре шли Анатолий Черемисин и Надежда Грудцева.
Это не был настоящий танец, а так, шутка, озорство, что сразу и определила Маргарита Михайловна, войдя в класс; но и озоруя, Надя танцевала прекрасно, с увлечением. Стройная, высокая, под стать своему кавалеру, она словно не кружилась, а летела по классу, полному осеннего солнца. Ноги ее, в красных туфельках, делали легкие, быстрые движения, задорно отбивали такт; правая — свободная — рука то придерживала платье, то ложилась на плечо Анатолия, и вся фигура ее жила, стремилась вперед, дышала счастьем.
