Надя сначала беспомощно разводила руками и клялась:
— Но знаю. Не знаю и не знаю. Хоть убейте!
Потом, завидя, что к ней идут за расспросами, убегала и пряталась. Наконец, она стала отвечать ясно и определенно:
— Знаю. Не скажу. Секрет. Пишите — узнаете.
Точно ветер по лесу, по школе пронесся «литературный шум». Писали девочки, мальчики, старшие, младшие; писали дома, в школе, в читальном зале; кое-кто умудрялся строчить даже на уроках, и учителя уходили из класса, унося тетради с оборванными на полуслове творениями юных поэтов и прозаиков.
Главный редактор получил письмо, перевязанное розовой ленточкой, а в нем — рисуночек: он. Анчер, спит, Муза овевает его тетрадью с надписью: «Полет на Луну. Глава 2-я»; ему снится, будто он сидит верхом на спутнике и устремляется в космос… После получения письма Анчер до полночи писал главу третью. В школе к нему подошли два мальчика: приземистый, крутоплечий крепыш со смуглым лицом и высокий вихрастый юнец с карими глазами. Крепыш представился:
— Я из 5-го «В». Рассказы начал писать. Земляков Пантелей.
— Прозаик он, — пояснил его товарищ. А я поэму пишу про школьную мастерскую; поэт; понял? Сергей Городков.
Поэт и прозаик оказались весьма напористыми. Они потребовали помочь им. Прозаик начал писать о девяти маленьких негритятах из городка Литл-Рок, что в Америке, в штате Арканзас, которых звери-империалисты не пускают учиться вместе с белыми в школу; так вот, как бы получше изобразить негритят?
— Эх, ребята, ничего у вас не получится, — с сожалением ответил Анатолий, наскоро пробежав рукописи.
— Ну, уж прямо! — обиделся поэт. — Это почему же?
— Да откуда вы знаете, как живут негры в Литл-Рок?
— Из «Пионерской правды»… И вообразили; понял?
— «Вообразили» вы… слишком много! И техника стихосложения слабовата.
— Получится, — уверенно сказал Пантелей Земляков, — ты только окажи помощь. Да… А все ж таки… что это за одна «преинтересная, прекрасная штука», а?
…Надя, приготовив уроки, садилась за свой рассказ.
Пока она набрасывала одну картину, перед глазами вставали другие образы. Перо ее неслось по бумаге с таким скрипом, что мама просыпалась. Надя перечитывала написанное: все не так, все бледно и непонятно! Вот если бы все это рассказать устно — это у нее получилось бы куда лучше! Чего не сумела бы сказать словами, сказала бы жестом, улыбкой, глазами, тоном голоса… И все-таки она писала, писала с волнением, старательно.
Иногда ей казалось, что ее герой стоит под окном. Однажды, когда она так трудилась, в дверь кто-то постучал.
