На ногах резиновые сапоги, сплошь в дырах, да еще бечевкой перевязаны. Носков он вообще не носил, так что пальцы вылезали наружу.
Штаны болотно-зеленого цвета с черными заплатами. Когда-то штаны были темно-синими.
Рубашек Брулин тоже не носил. Прямо на голое тело надевал странного покроя серый пиджак, в каком на заре века щеголяли столичные франты. Шею повязывал старыми капроновыми чулками. "Они, - говорил он, - теплые, а для меня это главное". Берет был как решето, сквозь дыры топорщились черные клочья волос.
На ветру и солнце лицо стало бронзовым, брови черные, мохнатые, глаза карие с редкими ресницами, нос горбатый, как у коршуна. Жесткая щетина подступала к самым губам, выгнутым наподобие скифского лука.
Брулин никогда не курил, и зубы у него были совершенно белые.
В довершение всего это чучело ездило на велосипеде с красной рамой и зелеными ободами колес.
Двор его хутора зарос бурьяном. Дом и службы ветшали. В большой ветер обвалилась крыша коровника.
Амбар сгноили дожди. Стены риги сначала прогнулись, потом переломились надвое. Дранка на крыше дома зарастала мхами, стекла в оконных рамках пожелтели, повысыпались. Брулин заколотил окна досками.
Летом он косил сено и продавал колхозникам. Вокруг дома на стожарах всегда сушилось сено. Если ктото приходил разыскивать почтальона, то сначала должен был найти дверь. Редкие посетители уходили обычно ни с чем.
- Ну, чего тебе далась эта халупа? - не раз говорили ему. - Перебирайся в центр, жилье получишь.
- Отстаньте вы! - отвечал им Брулин. - Свое дело я делаю, остальное вас не касается.
Как-то летом в колхозной стройбригаде появился новый человек, худой и длинный. Его никто не видел улыбающимся. Когда Брулин привез ему третье письмо с рижским штемпелем, они разговорились. Отправитель писем оказался их общим знакомым. Они отошли в сторонку, присели за штабелем нагретого солнцем соснового теса.
- Значит, жив-здоров? - удивился Брулин.
- Он нас с тобой переживет, - ответил худощавый. - А ты-то откуда его знаешь?
- Неважно! - ответил Брулин. - Главное, что ты его знаешь. Ведь ты хорошо его знаешь?
- Спрашиваешь! - с гордостью воскликнул худощавый.
- Вот моя рука! - И Брулин сунул ему грязную руку.
Письма были от бывшего командира батальона СД капитана Триксте.
В субботу вечером худощавый пришел в гости к Брулину. Они здорово напились.
- Ненавижу людей, ненавижу! - говорил худощавый. - Вот увидишь, опять будет война, и люди, как шакалы, будут рвать друг друга на части. А потом будет голод и мрак.
