***
Искусство – не отражение мира, это способ передать миру, каким мы хотим его видеть. Пишущие, рисующие, поющие создают образы окружающего мира, а мир принимает форму этих образов, подражая им. Не будет искусства – не будет мира. Чем ярче образ – тем сильнее он воздействует на окружающий мир.
***
Есть категория людей, про которых мемуаристы пишут почти всегда одинаковыми словами, что-нибудь вроде: «Да, от него остались лишь пара статей, одноактная пьеса, два рассказа и десяток стихотворений на случай. Но как он блистал в салонах (пивнушках, кухнях)! Там ему не было равных. Все самое скучное и бездарное в себе он отдавал бумаге. А все самое талантливое и остроумное – щедро дарил своим друзьям, которые навеки сохранят в свое сердце…» Ну, что-нибудь типа этого. Сколько их было, отдавших свой талант салонам? Эллис в мемуарах Андрея Белого, Олеша в Метрополе, герой «Истории одной карьеры» Моруа, и вплоть до поэта ИКС из недавно прочитанных мемуаров поэта ИГРЕК. Вот представьте, умираешь такой, а про тебя говорят – «Писал средние сериалы и средние пьески. Но зато как зажигал в ЖЖ и фейсбуке!» Короче, к черту салоны, посвятим себя высокому искусству!
(И ушел писать свой бесконечный ментовской сериал.)
***
Хочу быть как Гете – похуи (зачеркнуто) олимпийцем. Вот где идеальная модель поведения для писателя! Не то что наши – вечно то в запой, то в петлю, то в народ, то в Баден-Баден.
Сгорел театр, которому Гете отдал много лет жизни. Что делать? Рвать остатки седых буклей и кричать, что вместе с великими стенами сгорел весь великий Веймарский репертуарный театр, помнящий еще Зигфрида? Нет же. Гете садится обедать и за обедом радуется – старый театр сгорел и мефистофель с ним, новый отстроят, лучше прежнего.
Герцог зарубил его проект реконструкции театра – Гете садится обедать и за обедом довольно сообщает – герцог в своем праве, пусть строит, как хочет.
Герцог помер – Гете садится обедать и за обедом пребывает в отличном расположении духа – герцог помер, но ведь и пожил же!
Восьмидесятилетний Гете собирается жениться на двадцатилетней девочке. Родители отказывают. Гете обедает, потом пишет одну из своих лучших поэм.
Издатель просит Гете срочно сдать вместо одного тома романа два. Гете обедает, потом выгребает из стола кучу заметок «на случай» и вставляет в роман в качестве дневника героя».
Издатель жалуется, что читатели не врубились в прикол с дневником героя. Гете обедает и говорит – ну, в следующем издании уберите дневник в дополнения и примечания.
