Крысюк прислушался.
Тишина.
Ветерок чешет тяжелые космы дерев, играет с глянцевою листвой. Где‑то далече слышится смех, и лай… но не шпицев.
— Иди, иди, — Гавриил отступил, давая твари свободу. — И постарайся не попадаться…
Крысюк не заставил себя уговаривать.
Исчез.
Гавриил со вздохом — ныне затея его более не казалась столь уж удачною — продолжил путь. И нисколько не удивился, почти не удивился, увидав панну Акулину. Она, увлеченная беседою с усатым брюнетом весьма и весьма мужественной наружности, Гавриила и не заметила.
Он же, скользнувши взглядом и по брунету, и по букету в руках панны Акулины, походя отметил, что букет оный составлен исключительно из синего любоцвета, именуемого в простонародье волкодлачьим цветком…
…пан Жигимонт играл в шашки сам с собою, выбравши для сего занятия не удобную лавочку, из тех, что стояли на центральных дорожках, но тихий газон. И не побоялся же измазать светлые брюки…
…пана Зусека Гавриил нашел у фонтана.
— Доброго дня, — Гавриил поприветствовал соседа поклоном. — Вижу, и вы прогуливаетесь…
— Погода замечательная, — как ни странно, но Гавриилову появлению пан Зусек явно обрадовался. — Такой погодой дома сидеть грешно.
Время близилось к полудню.
Солнце, и без того яркое, разошлось вовсе бесстыдно. И парило, жарило, предвещая скорую грозу, быструю, как все летние грозы. Притихли пчелы, бабочки и те исчезли, и даже птицы смолкли.
— Да вот… я тоже решил… — Гавриил повел плечами, под которыми свербело. Неудобный костюмчик, сшитый из отменнейшей аглицкой ткани, оказался негоден для познаньского лета. Гавриил с неприязнью ощущал, как ползут по спине ручейки пота, и рубашка липнет к разопревшей шкуре.
— Чудесно… чудесно… признаюсь, я сбежал, — пан Зусек дернул галстук, новомодный, шнурочком, а оттого казавшийся самому Гавриилу в высшей степени нелепым. Но надо сказать, что наряд — и светлый пиджак с завышенной талией, и галстук этот смотрелись на пане Зусеке донельзя гармонично. — Устал я… женщины порой… так утомляют…
— Ваша жена…
— Утомляет не меньше, нежели прочие женщины… не подумайте, что я жалуюсь. Из всех зол я выбрал наименьшее. Она меня любит, но это чувство примитивно… женщины вообще на редкость примитивные существа.
— Неужели?
Пан Зусек будто и не слышал. Смотрел он не на Гавриила, но на девушек, что неторопливо прогуливались по дорожке, за руки взялись, щебечут… подруги?
— О да, вы ведь не сторонник этих странных идей равноправия? Помилуйте, на кой женщине нужны права…
