- А мне можно послушать? - обратилась она к Пескишеву.
- Что послушать?
- Да вон как он поет, - указала она на студента. - У вас что, репетиция?
- Какая репетиция? - растерялся Пескишев.
- Самодеятельность или что? Я ведь тоже пою. Хотите, вместе с ним? предложила Маня. - Как только песня называется, не пойму.
- Не-е-е-ме-е-е-шай! - с трудом выдавил студент.
- Тоже мне "не мешай"! - передразнила его Маня. - Как же это он поет, если слова выговорить не может?
- Занимайся, Маня, своим делом, - остудил ее рвение Пескишев. - Я экзамен принимаю.
- По пению, что ли? Ничего себе экзамен! Горлопанит на всю клинику, как недорезанный бык, аж больные перепугались. Вон собрались у двери, беспокоятся.
Пескишев приоткрыл дверь и попросил больных разойтись по палатам. Ушла и Маня. Оставшись наедине со студентом, он вновь спросил, какую поставить ему оценку. Но студент молчал.
- Отлично, что ли?
Парень отрицательно замотал головой.
- Почему? - удивился Пескишев. За все время работы в институте он не встретил никого, кто бы возражал против такой отметки, повысить просили многие, понизить - никто.
- Смеяться будут, - тихо сказал студент.
- Над кем?
- Над вами, что пять поставили. Поставьте лучше три.
Пескишев рассмеялся, поставил "хорошо" и протянул студенту зачетную книжку. Посоветовал ему лечиться и заверив, что заикание - дело поправимое, он попросил его зайти в ассистентскую и пригласить в кабинет Бобарыкина. Тот кивком заверил, что понял, и, попрощавшись, вышел.
В ожидании Бобарыкина Федор Николаевич стал просматривать почту. В основном это были письма от больных. Одни писали ему лично, другие на институт, как это бывает, когда не знают, к кому конкретно надо обратиться. Одни просили о консультации, другие - принять на стационарное лечение. Были приглашения на научные конференции, сообщения о публикации статей и отказы... Его внимание привлек конверт, на котором адрес был написан женским почерком. Создавалось впечатление, что женщина с большим старанием выводила каждую букву.
Вскрыв конверт, Пескишев извлек небольшой, аккуратно сложенный лист бумаги и прочел:
Дорогой профессор!
Благодарю вас за помощь, оказанную мне, и прошу назначить день, когда я могла бы явиться к вам. С нетерпением жду вашего ответа.
Ира Дубравина.
Ниже был обратный адрес.
Как Пескишев ни ломал голову, он так и не смог вспомнить автора письма. Ни имя, ни фамилия ему ничего не говорили. В конце концов он написал краткое письмо, указав день и час, когда сможет принять женщину.
