— А ты откуда знаешь? — спросил бригадира Сашка.
— Бабкарь проболтался. Жаловался на Киселева, мол, со всех стружку снял вместе с перхотью.
— А лучше стало?
— Конечно, не сравнить. Теперь хоть иногда мясо в жратве попадается. И каша плесенью не воняет.
— Постельное белье появилось! — напомнил Костя.
— А главное, тыздить нас перестали. Больничку в порядок привели. Мыла дают сколько хочешь. И в бане не ограничивают.
— Видать, кто-то пожаловался, написал, его и прислали разобраться! — предположил Костя.
— Да я подосрал. Побрехался за урезанную зарплату, мне пригрозили штрафным изолятором на целый месяц. Ну, я вякнул, мол, поглядим, кто там канать будет. И наклепал послание. Отправил, понятное дело, не через спецчасть. А через десяток дней внезапная проверка приехала. Ох, и воткнули гадам, по самые уши отодрали. Шестерых уволили, — хохотал «бугор».
— Надо было их к нам, в барак!
— Я б всех тогда в «параше» утопил. Но после жалобы унитазы поставили. И раковины, полотенца выдали и новые одеяла. Без единой дырки. Мы поначалу глазам не верили.
— У нас тут бомжа привезли. Его, придурка, за воровство осудили. Он у самого мэра города всю картоху на участке стыздил. До единой выкопал и унес к своим на свалку. Тот мэр приехал урожай убирать, а там хрен ночевал. Все подчистую убрано. Ну, мужик не огорчился, а баба белугой взвыла. Все лето полола и окучивала. Но для кого? Впаяли бомжу три года. Баба мэра настояла. Ей не картохи, своих трудов стало жаль. Вот и влетел мужик, как катях в лужу. Вкалывать не умел, только жрать. А хамовка хоть и хреновая, все ж лучше, чем на помойке. И спал под крышей, на шконке, не на земле, укрывшись небом, — вспомнил Леня.
— А помнишь, как его отмывали? — расхохотались мужики.
— То верно! Сверху вши текли рекой, снизу мандавошки. Он, падла, чего только ни приволок на себе. Охрана рядом с ним стоять брезговала, держалась подальше.
— Ихние сторожевые псы на бомжа рычали за грязь. Три дня его отмывали и отпаривали. За один день не получилось. Он насквозь завшивел, засранец.
— Да уж и вонял козел классно, против него хорек ароматизатор. От того Егора мужики с верхних шконок на пол средь ночи падали. А блевали как, до одури. Аж глаза на лоб лезли. Ну, отмудо- хали отморозка, выкинули в тамбур. Так охрана вернула. Им невмоготу сделалось. Мы и пригрозили придурку опетушить хором. Так не поверил, что к его жопе найдется желающий прикоснуться. Выходит, не совсем дурак. Так и вякнул:
