Не зная, радоваться или обижаться, я решила никак не реагировать. Но почувствовала себя как-то неуютно и неловко в его обществе. Не знаю уж, почему. Но виду не подала и спросила:
— У тебя есть сигареты?
— Конечно. — Он ухмыльнулся. — Обычные или «Мэри-Джоанна»?
— Обычные. Я не настолько глупа, чтобы привыкать к марихуане.
Он снова засмеялся и протянул мне пачку. Я взяла одну сигарету, прикурила и тут же закашлялась. Я курила редко, но знала, как это делается.
— Что полицейские от тебя хотели?
— Они почему-то против, чтобы я вела собственное расследование.
— В самом деле? И даже осудили твой визит к моей матери?
— Это она рассказала тебе?
— Она. Позвонила и сказала. Что ты говорила ей?
Я осторожно вдыхала дым, держа его во рту.
— Ничего особенного. Кажется, полиция села нам на хвост.
Он бросил взгляд на боковое зеркало.
— Где?
— Темная машина, четвертая за нами в ряду. «Шевроле»
— Оторваться от них?
— Нет. Они просто развлекаются. Я и так сказала им, куда еду.
Он опять посмотрел в зеркало. Я вовсе не была уверена, что это действительно полиция. Но и Леонард теперь сомневался, что мне и требовалось. Как знать, а вдруг детектив Северсон прав, и мне надо подозревать каждого. На всякий случай.
Когда мы подъехали к дому дяди Шелдона, он казался совершенно необитаемым. Света в окнах не было. Но у входа стоял темно-голубой «Крайслер».
— Уж не машина ли это твоей матери? — спросила я.
— Ну ты и скажешь! — Леонард развеселился от такого предположения, но потом стал приглядываться к машине с удивлением.
Мы вышли. Я первая подошла к дверям и повернула ручку. Двери были на запоре. Я постучала.
— У тебя что, нет ключа? — осведомился Леонард.
— Нет. А у тебя есть?
— И у меня нет. Я не имею привычки таскать с собой ключи от чужих дверей.
Когда дверь открылась, я многозначительно поглядела на него. Потому что в темной передней стояла миссис Гертруда Кон.
— Кто здесь? А, это вы.
— Где дядя Шелдон? — спросила я.
— Мама! Дорогая мама! С возвращением в домашнее гнездо! — с чувством произнес Леонард и ухмыльнулся.
— Лежит в постели, — ответила она мне, но, казалось, это было сказано Леонарду. — Он болен. Все это дело подорвало его здоровье.
— Вы не хотите нас впустить? — спросила я.
Она поколебалась и посторонилась, освобождая проход.
— Он тут был совсем один. Позвонил мне и сказал, что плохо себя чувствует. Что мне оставалось делать? Я приехала.
Я включила свет, и мрачная тьма отступила. Прошло всего несколько дней, как умерла тетя Лотус, а дом сразу потерял ухоженный вид. Сейчас это было особенно заметно — горничная Эмили еще не вернулась. Чисто машинально я нагнулась и подняла разбросанные по полу рядом с креслом газеты.
