— Не забудь поесть, – наставляет он. – Неизвестно, когда тебе в следующий раз попадется еда.
Ненадолго прервавшись, чтобы глотнуть кофе, он продолжает:
— Хотя в вашей компании беспокоиться незачем. Больше часов двух вы без еды не выдержите.
Мы съедаем еще немного, но тут из репродукторов раздается призыв освободить каюты, чтобы уборщицы могли зайти и привести их в порядок для новых пассажиров. Я оставляю сына и отца в ресторане и спускаюсь в каюту за нашим багажом.
Операция по освобождению каюты проходит быстро. Вещи у нас нетяжелые, поскольку я оставил у себя в сумке много места, как для краденого, так и для подарков. Прежде всего я надеюсь найти что‑нибудь для бабушки Хельги. Что именно, пока не знаю. Если бы район, куда мы направляемся, по–прежнему принадлежал Германии, проблем бы не возникло, поскольку оттуда бабушке наверняка понравились бы две вещи:
1. Pflaumenmus, то есть сливовое пюре. Этого продукта никогда не бывает слишком много, и помимо превосходного вкуса, он является на удивление эффективным средством против запора.
2. Дешевая краска для волос рыжего/оранжевого цвета, которую можно купить исключительно в определенных немецких магазинах с особо доступными ценами.
В последний раз я получал от бабушки задание купить эти товары, когда ездил в Берлин двенадцать лет назад. По случайному стечению обстоятельств во время пребывания в Берлине я жил на Паризерштрассе, совсем рядом с квартирой, куда бабушкины родители переехали, когда жизнь в Шнайденмюле стала окончательно невыносимой. Это произошло в 1936 году, когда семью, в силу новых законов, вынудили продать свою фирму арийцам. Сделка свершилась быстро. Бабушкин отец получил немного денег наличными, а остальное ему предстояло получить в банке. Но поскольку его счет заблокировали еще до того, как успели осуществить перевод, он договорился с покупателями, что он вернется обратно, чтобы получить остаток суммы наличными. Однако денег он так и не получил, потому что в тот день, когда ему предстояло выехать из Берлина, им позвонили из Шнайденмюле.
— Позвонила знакомая, которая видела, как покупатели разговаривали в кафе с несколькими эсэсовцами, – рассказывала бабушка. – Она слышала, что те обещали схватить моего отца, как только он при едет, и бросить в тюрьму. Знакомая сказала, что покупатели со смехом говорили, что больше не намерены платить этому еврею ни марки. Она заклинала маму, которая подошла к телефону, ни за что не пускать отца ехать.
