Валька пошарил на подоконнике и вставил в магнитофон первую попавшуюся кассету.
Комбат-батяня, батяня-комбат! — взвыл Расторгуев.
Валька остановился в дверях и начал подрыгивать в такт тощей длинной ногой. Он любил группу «Любэ» и Розенбаума и вообще песни про войну, однополчан, дружбу и крутых мужиков, которых не приковывают наручниками к унитазу, это вольные люди типа ковбоев, которые скачут по степи и слушают свист пуль.
Егор засыпал, «Комбат» сменился «Самоволочкой», Валька и ее послушал, туманно улыбаясь и представляя себя, опоясанного пулеметной лентой. Кассета кончилась, зашипела, раздался мужской голос:
— Раз-два, раз-два! Проверка микрофона.
Валька пошел к магнитофону, чтобы перевернуть кассету, и тут женский голос пропел:
L’ab-bor-ri-ta ri-va-le а те fug-gi-a… Потом раздался серебристый смех и женщина сказала:
— А теперь начнем сначала.
Кассета остановилась.
Егор вскочил и бросился к магнитофону. Он наступил Вальке на ногу, больно ткнул локтем в живот.
— Ты что-нибудь слышал?! — Он обратил на Вальку безумные глаза.
— Ну… неплохо поют ребята… — уклончиво ответил тот.
Егор схватился за голову.
— Какие ребята? У меня галлюцинации, я болен!
— Это бывает, — согласился Валька. — У меня тоже вчера было видение…
— Да не видения у меня! Я голос слышу! Вот сейчас слышал… — И Егор благоговейно прошептал: — «А теперь начнем сначала»… Я один это слышал, ты понимаешь? И я пробовал начать сначала. Ты понимаешь или нет?! Но у меня не получилось… — горько усмехнулся Егор.
— Я тоже слышал, — спокойно сказал Валька. — Только я не хочу начинать сначала, мне и так хорошо.
— И когда ты это слышал? — недоверчиво спросил Егор.
— Вот сейчас слышал. — Валька кивнул на магнитофон. — И до этого неоднократно. Старая кассета.
Егор нетерпеливо топнул.
— Что ж, по-твоему, Колька Расторгуев это говорит?! Ты что, с ума сошел?
— Нет, не Колька. Это женский голос. И очень красивый, кстати. Расторгуеву не принадлежащий, — втолковывал Валька в своей противной, добродушно-педантичной манере. — Записано на хвостике.
— Так ты слышал голос? — шепотом спросил Егор, все еще не веря и не понимая до конца, что же это происходит…
— Чей голос? Который?
— Ну вот, на хвостике…
— Слышал. Я на хвостике слышал. Теперь, надеюсь, свободен? — С этими словами Валька направился к двери.
— Не-ет! — рявкнул Егор. — Чей это голос?
Валька вздохнул и завел глаза под потолок.
— Женский. Молодой женщины. Русской, наверное. У нас не лежала — я бы помнил.
