– Лучше бы ничего ему не говорить. Завтра проведем все необходимые обследования. И если надо, прооперируем.
Мне не больно-то хотелось оставаться дома одному: для этого я был еще слишком мал. Но теперь все внезапно изменилось. После побелки вещи лежали где попало. Ну и ладно, подождут возвращения Азры! Только она умеет наводить порядок. Свернувшись калачиком под одеялом, став меньше макового зернышка, я, кажется, хотел бы вновь вернуться в материнское чрево. Я волновался: как же мне проснуться завтра утром? Я сокрушался: никто не даст мне поспать лишних десять-пятнадцать минут…
Я зря беспокоился.
Открыв глаза, я заметил первый луч солнца. На блюдце прыгал будильник. В комнате было холодновато, и я справился со всеми утренними процедурами быстрее, чем обычно.
На пороге возник небритый отец. Он втащил в комнату чемодан и поцеловал меня в затылок, чтобы избавить от запаха спиртного.
– Привет, малец. Где мама?
– Мама там… Ну, я хотел сказать, уехала…
– Уехала? Как это она может одновременно быть там и уехать?
– Она в Песью-Ноу, в Венгрии[13], на курорте.
– Вот так новость!
– Нет, не новость. Она уже давно хотела. И обсуждала с тетей.
– Ну, надо – значит надо. Пусть лечит свой ревматизм. Ты в школу идешь?
– К сожалению, да…
– На! Это книжка про растения. Они стонут и страдают, когда мы их вырываем! Я и не знал.
– А они ссорятся?
– Тут об этом не говорится. После уроков угощу тебя пирожными.
– У Решо или в «Оломане»?
– На твой выбор!
Внизу, в подъезде, поджидала Нада, наша соседка. Она подмигнула мне:
– Не говори отцу, что мама в больнице.
– Не волнуйся. Я знаю.
В школе я ничего не видел и никого не слышал. Я разглядывал книжку про растения. Это правда: они стонут, когда их срывают или срезают. Но я крепче, чем они. С тех пор как Азра оказалась в больнице, никакого нытья, никаких мечтаний о том, чтобы стать чем-то другим. Особенно какой-нибудь дурацкой сливой, грушей или вообще – вишней! Каких только глупостей не говорят люди, пока малы!
Теперь надо придумывать всякие байки, чтобы отец поверил, что мать продолжает процедуры в Венгрии. К счастью, она довольно часто говорила о термальных водах.
Наша классная – Славица Ремац – отпустила меня с последнего урока, чтобы я успел в больницу, пока не окончилось время посещений.
– Меня тоже оперировали по поводу желчного пузыря. Скажешь маме, что это сущие пустяки. Только теперь ей категорически запрещено есть яичный желток!
В больнице воняло хлоркой и девяностопроцентным спиртом. Через стекло в двери палаты я смотрел на Азру. Она спала. Лоб и щеки у нее были желтого цвета, как будто она намазала лицо яичным желтком, чтобы оно лучше загорело. Когда я вошел, она открыла глаза и протянула мне руку из-под одеяла. А потом с улыбкой вытащила из-под матраса здоровенный камень, который из нее достали.
