– Не бойся, сорняк не извести! – успокоила она меня, заметив мое волнение.
Мать с гордостью вертела камень в пальцах.
– Посмотри, Азра, сколько тут слоев наложилось!
– Ты хочешь сказать «наклалось»! – с улыбкой перебила она меня.
– Да нет, наложилось! Смотри!
– Отец вернулся?
– Да. Позавчера.
Я бы не мог объяснить, зачем соврал, почему сказал, что он приехал раньше. Новая ложь возникала из прежней, точно сигарета, зажженная от окурка предыдущей.
– Он, конечно, каждый вечер уходит из дома?
– Нет-нет. Вовсе нет. И почти никакого «буль-буль».
– Не может быть…
– Я хочу сказать… Он приходит с работы, готовит нам поесть и спит.
– И что, он убирает?
– Как договоримся.
– Что это значит?
– Я, например, беру на себя посуду.
– Ну, это уж слишком! Когда меня нет, он никуда не ходит… Послушай, сделай кое-что для меня…
– Конечно.
– У него как минимум пять тайников, где он прячет свое жалованье. Иногда он сует конверт под ящик своей прикроватной тумбочки, иногда кладет его на водогрей. Один раз он даже положил его в холодильник, а в другой – зарыл в свои носки. Хуже всего, что он без конца меняет место. Надо бы, чтобы ты покопался…
Она поняла, что я не имею ни малейшего желания производить раскопки…
– Но ведь он же отдает тебе часть жалованья? – спросил я.
– Да. Но мне интересно, сколько он оставляет себе.
– Почему тебя это волнует, если он дает вполне достаточно?
– Потому что я с трудом свожу концы с концами. А он пишет сумму на конверте.
– Он страшно разозлится!
Я знал, что должен соблюдать нейтралитет между матерью и отцом. Я вдруг почувствовал безудержное желание рассмеяться. Разумеется, от радости, что в конечном счете мы все трое живы. Не в добром здравии, но живы. Я хихикал, не в силах остановиться, а Азра не могла понять, что меня так развеселило.
– Все, уходи, глупый осел! Ты надо мной смеешься!
Чтобы успокоить мать, я стиснул ее в объятиях. Она умолкла, положив голову мне на плечо. Так мы молча лежали на кровати, пока не пришла старшая сестра и не сказала, что время посещения закончилось.
В конце коридора меня остановил доктор Липа:
– Мы ожидаем результата гистологии.
– Это что?
– Я хочу исключить худшее… Рак!
Я думаю, скорость, с которой я пробежал обратный путь от больницы, соответствовала силе моего желания оказаться как можно дальше от слова «рак». Я был еще так мал! Убежать от слов и их смысла невозможно! Особенно опасных и угрожающих. Я выскочил за ограду больницы, бегом спустился по аллее вдоль Управления гражданского строительства, где в бухгалтерии работала мать. Рак. Это слово неумолчно звучало у меня в мозгу. Брацо, как мы и договаривались, ждал меня на углу, возле газетного киоска. Он уже сидел за столиком.
