сменили демонстрируемые картинки.
Теперь красавец-брюнет лежал навзничь на земле. Из его груди торчала рукоять ножа. По светлой
ткани рубахи расползалось бурое пятно, а голубые глаза невидяще смотрели в усыпанное звёздами
небо с искажённого гримасой боли лица.
Вместо блондина – сплошное кровавое месиво с выступающими обломками костей и обрывками
сухожилий. Но, что хуже всего, последнего мужчины не стало вообще. Третье ‘окно’ было затянуто
тошнотворно-бурым пульсирующим маревом, сквозь которое проступали очертания непонятно чего...
– Так будет. И это только твоя вина. – Отчеканила стерва холодно – Подумай, пока есть время.
Возможно, если очень хорошо попросишь, я сохраню жизнь кому-то из них. – Женщина звонко
рассмеялась и добавила. – Если захочу!
Я из последних сил сдерживала рыдания, подступившие к горлу, когда ‘окна’ растаяли, и блондинка
небрежно взмахнула рукой. Сон дрогнул, пошёл трещинами и осыпался сотнями искристых осколков...
Я вскочила на ноги. И очень вовремя, кстати. Со всех сторон к угасающему костру тянулись чуть
отличающиеся по оттенку от ночной тьмы языки мрака. Чёрт знает, что это значит, но проверять на
своей шкуре что будет, когда они доберутся до нас, не хочется совсем. И даже если мой страх –
последствия странного сна-наваждения, плевать! Лучше перебдеть чем недобдеть!
Находясь буквально на волосок от истерики, я взвыла белугой. Алехандро, даром что инвалид,
взвился в момент. Но я, всё равно, оказалась быстрее и за пол секунды до того, как он выхватил из-за
пазухи памятный ножичек, швырнула в ближайший ‘язык’ горящую ветку.
Видимо, не зря, потому что темнота зашипела разъярённой кошкой и отпрянула. Мой зомбик
позеленел, что впрочем, мало повлияло на его привлекательность. Тем более, что колер на личике и
без того неоднообразный.
Мама! Тьма по углам обрела глаза. Золотисто-рыжие и очень-очень злые. Само по себе жутковато,
конечно, но не так чтобы очень, а вот их колличество...Сотни и сотни крохотных глазок на одно, пусть
и просторное помещение... Это пугало. Сильно. Очень сильно!
И без того ‘спокойная’ после демонстраций смерти, икнув, я сиганула через костёр, расшвыривая
копытами горящие ветки. Наплевав на брезгливость и прочие заморочки, каким-то даже для себя
самой загадочным образом, ухватила Алехандро за рваньё и зашвырнула себе на спину.
Бедный горбун от неожиданности только крякнул и вцепился в мой хвост. А потом он заорал. Громко
так, со вкусом, от души... Видимо потому, что из мрака, вспучившегося и брызнувшего окрест
