Вельможа. Привязаны к земле, а?
Капеллан. Изволите насмехаться. Ваш титул позволяет вам делать это безнаказанно. Но ваша светлость отлично понимает, что я привязан к земле не в низменном смысле, как крепостной. И все же у меня к ней сильное чувство, и я этого не стыжусь. (Порывисто вскочив.) Если это будет продолжаться, ей-богу, скину рясу, ко всем чертям, сам возьмусь за оружие и задушу чертовую ведьму собственными руками.
Вельможа(с добродушным смехом). Так и надо, капеллан, так и надо, если ничего лучше не придумаем. Но подождем пока, подождем.
Капеллан мрачно садится.
Вельможа(беспечно). Я бы не стал волноваться из‑за ведьмы. Видите ли, я совершил паломничество на Святую Землю, и силы небесные, к их чести, вряд ли допустят, чтобы меня разбила деревенская колдунья, но Орлеанский бастард – орешек покрепче. Он тоже был на Святой Земле, так что в этом смысле мы на равных.
Капеллан. Но он всего лишь француз.
Вельможа. Француз! Где вы подцепили это выражение? Ох, все эти бургундцы, бретонцы, пикардийцы, гасконцы уже называют себя французами, как наши себя – англичанами? Называют своими странами Францию или Англию. Своими – слыхали! Что станет с вами и со мной, если такое отношение войдет в моду?
Капеллан. А что, милорд? Чем это нам повредит?
Вельможа. Нельзя служить двум господам. Если все начнут болтать о службе своей стране, прощай тогда власть сюзеренов, и прощай власть церкви. То есть наша с вами власть.
Капеллан. Считаю себя верным слугой церкви, и не будь у меня шестерых двоюродных братьев, я был бы бароном Стогамбером – титул учрежден еще Вильгельмом Завоевателем. Но значит ли это, что я должен стоять и смотреть, как англичан громит французский ублюдок и ведьма из их паршивой Шампани?
Вельможа. Не горячитесь, любезный: придет час, мы сожжем ведьму и разобьем бастарда. Я как раз жду епископа Бове, чтобы договориться с ним о сожжении. Ее клика выжила его из епархии.
Капеллан. Для этого ее надо поймать, милорд.
Вельможа. Или купить. Я предложу царскую цену.
Капеллан. Царскую цену! За какую-то девку!
Вельможа. Скупиться нельзя. Кое-кто из приближенных Карла продаст ее бургундцам; бургундцы продадут нам. И будут, наверно, еще три или четыре посредника, они захотят своих комиссионных.
Капеллан. Чудовищно. Всё эти мерзавцы евреи: ни одна сделка без них не обходится. Будь моя воля, ни одного живого еврея не оставил бы в христианском мире.
Вельможа. А почему? Евреи торгуют честно. Деньги сдерут, но и товар доставят. Вот кто задаром хочет что-то получить, так это непременно христианин.
