Обе засмеялись. Марийка снова села возле матери, обняла ее за плечи. Тем не менее быстро спохватилась.
— Мам, я сейчас же сажусь за стол. Попробую сосредоточить все внимание, всю силу воли.
Евгения Григорьевна задумчиво смотрела куда-то в сторону. Дочь перехватила ее взгляд.
На этажерке стоит фотография. Это — отец. Марийка не помнит его. Он умер давно, Марийке тогда и года не было.
— Он был очень хороший? — спрашивает дочь. — Ой, я так наивно спрашиваю!
— Был? А, да, да… Был. Страшное слово. Хороший, дочка. Подожди, я тебе купила подарок. Ну-ка, примеряй!
Евгения Григорьевна подала дочери туфли. Марийка укоризненно глянула на мать:
— Ты же себе хотела купить! У тебя же плохонькие.
— Со следующего месяца куплю и себе. Не все сразу. Я давно хотела купить тебе такие. Ты только взгляни какие!
Но Марийка смотрела на лицо матери — оно было невыразимо прекрасное, светилось любовью и радостью. Даже круги мелких морщин у глаз казались сияющими лучиками.
— Мамочка, все ли мамы такие, как ты?
У Марийки в глазах стояли слезы нежности и растроганности. Она взяла мать за руку и приникла к ней щекой.
* * *
Марийка села готовить уроки, а Евгения Григорьевна легла на диван и укрылась теплым пледом. Ей вдруг стало холодно, по коже поползли мурашки.
«Что со мной? — подумала. — Не схватила ли я малярию? Ведь так было и позавчера»…
Но дочери она ничего не сказала.
В небольшом уютном особняке, в глубине сада, огороженного каменной стеной, жил известный конструктор пассажирских самолетов Роман Герасимович Коробейник.
Сегодня он не ездил на завод и целый день сидел над чертежами. Какая-то важная деталь захватила его. Он никого не принимал, выключил телефон и только раз ли два сам звонил в конструкторское бюро.
Иногда он отрывался от кальки, и тогда Нина, занимающаяся в соседней комнате, слышала тяжелые медленные шаги. После возвращения из школы, она еще не видела отца: ей хотелось сказать ему несколько слов, но нельзя было перебивать его важную работу.
Окно Нининой комнаты выходило в сад. На дворе поздний вечер, и девушка, время от времени отвлекаясь от тетради, вглядывается в черные стволы акаций и кленов, едва освещенных электричеством.
Но не деревья видит она в эти минуты. Перед нею возникают, как живые, веселые лица школьников… Она была сегодня в пятом классе, где будет работать пионервожатой. Ее окружили мальчики и девочки в красных галстуках, засыпали вопросами, на которые она не успевала отвечать. Потом неожиданно послышался громкий смех — смеялась вся говорливая гурьба школьников.
