Конвоиры сняли с меня наручники и вышли вон, закрыв на ключ двери. Оставшись предоставленным самому себе, я первым делом растер и размял затекшие от пребывания в неудобном положении в наручниках руки, затем напился из-под крана воды, умылся, снял одежду и застирал кое-где уже побуревшие пятна крови. Брюки надел, а вот рубашку не стал – было жарковато. Через пару часов дверь в мою камеру открылась, и рослый бандит пропустил в нее парнишку лет четырнадцати, который, к моему удивлению, принес мне обед. Плутоватая физиономия подростка показалась мне знакомой, а его хитроватый насмешливый взгляд подозрительным. Когда парень ушел и бугай вновь закрыл дверь, я вспомнил, где видел этого пацана. Вот черт, это же тот самый пацан, который чуть не врезался в меня на скутере, когда я вылезал из одного такси, чтобы пересесть в другое. Вот, оказывается, как меня вычислила банда Азиза. Тот худосочный араб, что пас меня у автовокзала, а потом как приклеенный таскался следом, по-видимому, вызвал на подмогу парнишку на скутере и, когда я уехал от автовокзала на такси, двинулся следом за мной. Он-то и увидел, как я пересел в другое такси, и пустил по моему следу банду на двух автомобилях, которая, пока я водил худосочного араба за нос вокруг автовокзала, собиралась где-то, а потом на всех парах помчалась за мною в погоню. Да, Игорь, лоханулся ты с пацаном здорово!
Ну что ж, голод не тетка, приспичит, и в доме врага есть за милую душу будешь. Обед был не изысканный, не как в ресторане – рис с сосисками и сладкий чай, но и на том спасибо. Часов до четырех я томился в камере как Буратино в кладовой театра, куда его отволок Карабас Барабас за то, что он помешал представлению кукол. Наконец за мной пришли. Причем аж целых четыре человека, надо так понимать усиленный конвой – бандиты, видимо, опасались, что я, учитывая мое рьяное сопротивление во время моего «задержания» по дороге к отелю «Коралл Бич», вновь могу выкинуть какой-нибудь фортель. В наручники заковывать не стали, опять-таки спасибо банде, подождали, пока я надену рубашку, потом проводили по первому этажу и ввели в просторную гостиную, обставленную в европейском стиле. Здесь работал кондиционер, и у меня появилась возможность после душного чулана хоть немного побыть в прохладе.
У окна, выходившего в райский сад, стоял журнальный столик и два больших кресла, в одном из которых сидел одетый в черную простую одежду полный мужчина. У него был выпуклый лоб, казавшийся огромным из-за лысины, темные глаза с внимательным взглядом, кустистые брови, нос бульбой, остальную часть лица скрывала густая длинная борода. Благодаря ей нельзя было определить более-менее точный возраст мужчины. Борода эта могла молодить и в то же время старить мужчину. Ему могло быть сорок лет, а может быть, и все шестьдесят. Судя по одежде и бороде, мужчина принадлежал к духовенству, насколько я знаю, в Египте священников называют улемами.
