В какой-то момент, несмотря на музыку, жару и сырость, он уснул. Разбудил его голос инспектора Альмирона, который он услышал в коридоре.
Рамиро не знал, сколько часов он проспал, но ему казалось, что мало: вокруг него была та же темнота. В камере терялось ощущение времени, он так устал, как будто работал всю ночь. Отчасти так оно и было.
— Что такое? — спросил он.
— Подойдите ближе.
Рамиро встал. Ноги у него затекли, болели кости, он казался себе мокрым, липким, грязным. Было очень жарко. Он подошел к дверям.
— В чем дело?
— Сейчас вас освободят. Но перед этим я хочу вам кое-что сказать.
— Освободят? Вы передумали? Или, может, нашли убийцу?
— Не ерничайте: убийца — вы. Я совершенно не сомневаюсь в этом и, кажется, знаю, почему вы это сделали. — Альмирон засмеялся, открывая дверь камеры. — И даже, признаться, вам завидую. Отчасти.
Рамиро насторожился, вышел и сощурился от света. К такой-то матери, сказал он себе, опять все по новой. Опять этот проклятый страх, который все не отпускает его с тех пор, как началась эта история. На дворе было совсем светло. Он спросил, который час. Альмирон ответил, что уже половина восьмого, и поинтересовался, как он себя чувствует.
— Дерьмово. Еще это проклятое радио всю ночь.
— Что делать, у наших молодцов было много работы.
Рамиро попросился в уборную. Альмирон повел его в самый конец коридора и ждал под дверью, пока Рамиро оправлялся, мыл лицо и руки и приглаживал волосы. Когда он вышел, Альмирон с улыбкой предложил ему сигарету.
— Чему вы смеетесь?
— Вы удивительный человек, доктор.
Он сказал это весело, Рамиро показалось, что, кроме иронии, в его словах звучало искреннее восхищение.
— Почему?
— Вы говорили, ваша мать может засвидетельствовать, что позавчера вы вернулись домой в четыре часа утра, не так ли?
Рамиро напрягся; холодок пробежал по позвоночнику.
— Так и было, — произнес он медленно, осторожно.
— Однако сеньорита Теннембаум утверждает, что в ту ночь, когда было совершено убийство, вы были у нее, в ее постели.
Рамиро открыл рот и застыл. Посмотрел на Альмирона, но не увидел его, чувствуя, что не может произнести ни слова, у него челюсть словно отвалилась.
— Поэтому я и сказал, что завидую вам, че, — развязно и насмешливо произнес Альмирон. — Нет, в самом деле, удивительный тип. Но по мне, ваше положение все так же незавидно.
Он снова помрачнел, и глаза стали как лед.
— Однако… — встрепенулся Рамиро, чувствуя подвох. — Полицейский патруль, который нас остановил, подтвердил, что видел нас с Теннембаумом в три с лишним часа утра.
