— Вы знаете, кто я?
— Не имею чести.
— Я — полковник Альсидес Карлос Гамбоа Боскетти.
Рамиро приподнял одну бровь.
— Вам это ничего не говорит?
— Нет, извините.
— Понятно, вы тут новенький, изволили недавно приехать. Я начальник полиции всей провинции Чако.
Начальник, похоже, был в восторге от своей собственной персоны.
— Весьма польщен, — сказал Рамиро.
Субъект кивнул несколько раз. Потом вытянул вперед губы, поглаживая подбородок.
— Вы создаете нам серьезные затруднения, доктор Бернардес.
— Понимаю, я отдаю себе в этом отчет, но что же я могу сделать?.. Я рассказал уже два раза все, что должен был рассказать, но инспектор Альмирон мне, видно, не верит.
— Не в этом дело, — сказал военный доверительным тоном, почти дружески, и вздохнул. — Я вам хорошенько объясню: мы знаем, что вы убили доктора Теннембаума. Нам, вероятно, придется здорово поработать, чтобы доказать это, но это не важно. Если здесь, у нас, полиция хочет что-то доказать, то она доказывает это, и вся недолга, вы меня понимаете? Здесь вам не Франция, доктор, нет, мы живем в стране, где идет война, конечно, внутренняя, однако все равно война. Эге?! Короче говоря, я хочу, чтобы мы поняли друг друга.
— Я никого не убивал.
— Дорогой мой доктор Бернардес, когда я говорю, что хочу, чтобы мы поняли друг друга, я этим хочу сказать, что мы доподлинно знаем, что вы убили Теннембаума. Это не догадки. Не ясно, зачем вы это сделали, но меня, откровенно говоря, это и не интересует. Если мы действительно зададимся целью заставить вас говорить… — Он сделал паузу. — Вы знаете, что мы добьемся этого. У нас есть методы… Эге?!
Рамиро вздрогнул. Он вспомнил рассказы беженцев, которые он слышал и читал в Париже, хотя никогда особенно не верил в эти ужасы. Он решил рискнуть.
— Вы будете меня пытать, полковник? Я думал, этот метод вы применяете только к бунтовщикам. Или к тем, кого вы считаете бунтовщиками.
— Я бы употребил другие выражения, однако я с вами спорить не собираюсь. Но вот что… — он помешкал секунду, — мне очень жаль, что именно вы замешаны в этом преступлении.
— Что значит «именно я»?
— Потому что мы надеялись на вас. У нас не так много людей, хорошо подкованных и идеологически не развращенных.
— Что вы имеете в виду?
— Опять постараюсь выразиться как можно яснее, доктор: вы были приняты в университетский штат не только благодаря вашим знаниям и дипломам. Это было бы невозможно без нашего согласия, мы — военные — взяли на себя определенные обязательства в этой стране. Вы представляете собой нечто вроде человеческого резерва, личность, которая нас очень интересует. И до сих пор все сведения о вас были безукоризненными. Вы понимаете? И это… Одним словом, это убийство перечеркивает все. Поэтому я хочу, чтобы мы друг друга поняли, и так уж и быть, скажу вам прямо: если вы сознаетесь, то мы сможем вам помочь.
