В унылой сырости донжона
Сижу один, как прокаженный,
Постыли стены и кровать.
Свеча чадит во мраке мутном.
Пожар страстей сиюминутных
Я стал уже подзабывать.
Приемы, танцы и охоты,
Когда легко, с полоборота,
Я заводился и горел,
Как в зимний вечер жар камина.
А ты была почти невинна,
Пуская в сердце сотни стрел.
Хоть темен лик моей темницы,
Я не забуду помолиться,
Сквозь прутья глядя в синь небес.
Пусть в клетке жить мне хватит веры,
А то ведь я уже не первый,
Кого влечет и дразнит бес.
Ночные множатся тревоги,
И снятся дальние дороги,
И зеленеющие рвы…
В ладони нежной – маргаритки.
А за стеной до света пытки,
И лед оков, и гул молвы.
Я все решил уже, пожалуй.
Они глупы, забрав кинжалы
И пояс крепкий для петли.
С высокой башни на прогулке
Я вижу церкви, переулки
И замок твой, что спит вдали.
Крылами путь мне чертят птицы,
Я взмою вверх, мне не разбиться,
А тело примет твердь камней.
И «дев стальных» не дожидаясь,
Уйду во мрак. Юдоль земная,
Наверно, ада не темней.
