Я иду на тренировку,
отвечаю я, надеясь, что она уловит сомнение в моем голосе. На плече висит сумка со спортивной формой — она стучит меня по бедру. Деревья над головой раскачиваются на ветру, покрывая школьный городок ковром из листвы цвета закатного солнца. — И так уже много пропустил.
Значит, если пропустишь еще разок, никто и не заметит. Правда, Кассель. Тебя ведь вчера чуть не убили. Я хочу обсудить случившееся.
Вспоминаю о пистолете, спрятанном в моем шкафу. — Ничего особенного и не случилось,
говорю я.
Рада это слышать,
с этими словами Юликова вешает трубку.
Иду к машине, разбрасывая на ходу опавшие листья.
Несколько минут спустя Юликова собирает документы в стопки и отодвигает их в сторону, чтобы лучше меня видеть. У нее прямые седые волосы, подстриженные в каре чуть ниже линии подбородка, и птичье лицо — тонкое и длинноносое. На шее висят гроздья массивных бус. Несмотря на чашку горячего чая в руках и свитер, надетый под темный вельветовый пиджак, губы у нее немного синие, как будто она замерзла. А может, просто простужена. В любом случае она скорее похожа на учителя из Уоллингфорда, чем на руководителя федеральной программы по обучению детей-мастеров. Я знаю, скорее всего она нарочно так одевается — чтобы ее питомцы чувствовали себя уютнее. Скорее всего, она вообще все делает нарочно.
Но тем не менее это действует.
Она мой оператор, то есть ей полагается ввести меня в программу, как только мне стукнет восемнадцать — согласно сделке, заключенной мною с федералами. Ну а до тех пор… честно говоря, не знаю, что она должна со мной делать. Подозреваю, что она тоже не знает.
Как поживаешь, Кассель? — С улыбкой интересуется Юликова. Можно подумать, и правда хочет это знать.
Неплохо, пожалуй,
разумеется, это сплошная и нелепая ложь. Я почти не сплю. Меня мучают сожаления. Я одержим девушкой, которая меня ненавидит. Я украл пистолет. Но именно так положено отвечать людям вроде нее, которые оценивают твое психическое состояние.
Юликова прихлебывает из чашки. — Ну и как, нравится сопровождать брата?
Вполне.
Наверное, смерть Филипа заставила тебя внимательнее относиться к Баррону,
говорит Юликова. В ее взгляде нет угрозы, тон ее нейтрален. — Теперь вы остались вдвоем. И хотя ты младший, на тебя легла немалая ответственность…,
окончание ее фразы повисает в воздухе.
Пожимаю плечами.
Но если вчера Баррон подверг тебя опасности, мы должны немедленно все прекратить.
Нет, ничего такого,
