А как же Баррон? Что ты сделал с ним?
Хмурюсь, на миг так растерявшись, что даже не знаю, что сказать. Понятия не имею, с чего это вдруг взбрело ей в голову. — Ничего! — Чтобы подчеркнуть свои слова, развожу руками. — С Барроном? Ты с ума сошла?
На ее щеках появляется легкий румянец. — Не знаю,
говорит она. — Ты что-то с кем-то сделал. Тебе понадобилась амнистия. Хорошим людям она не нужна, Кассель.
Разумеется, она права. Я не хороший человек. Самое странное в хороших людях — вроде Даники — то, что они питают искреннее отвращение к злу. Им ужасно трудно свыкнуться с мыслью о том, что человек, который может заставить их улыбнуться, способен при этом на ужасные поступки. Вот почему Даника, пытаясь объявить меня убийцей, скорее сердится, чем боится, что убьют и ее. Похоже, она упорно верит в то, что если я послушаюсь ее и пойму, насколько дурны мои поступки, я непременно перестану их совершать.
Возле лестницы я останавливаюсь. — Слушай, может, встретимся после ужина, вот и спросишь тогда, о чем захочешь? И о Сэме поговорим. — Я бы мог все ей рассказать, но она моя подруга, и ей бы стоило рассказать больше, чем можно. Она заслуживает того, чтобы знать правду полностью — насколько я могу себе это позволить. И кто знает, может, если я разок ее послушаюсь, то и моя жизнь станет лучше?
Хуже все равно особо некуда.
Даника заправляет за ухо каштановую прядь. Ее пурпурная перчатка заляпана чернилами.
Ты расскажешь мне, кто ты такой? Об этом тоже расскажешь?
Я настолько удивлен, что с шумом втягиваю воздух. Потом смеюсь. Свою самую большую тайну я ей не открывал — что я мастер трансформации. Наверное, пора. Должно быть, она что-то заподозрила — иначе не спрашивала бы.
Ты меня поймала,
говорю я. — Все, поймала. Ну да, расскажу. Расскажу все, что только можно.
Даника медленно кивает. — Ладно. После ужина я буду в библиотеке. Нужно написать доклад.
Отлично,
вприпрыжку бегу вверх по лестнице, все быстрее и быстрее, чтобы успеть на керамику до того, как прозвенит звонок. У меня уже есть два взыскания. На сегодня приключений хватит.
Горшок получается кривым до невозможности. Наверно, и воздушных пузырьков полно, потому что когда я ставлю его в печь, он взрывается, уничтожив чашки и вазы трех других учеников.
Когда я иду на тренировку по легкой атлетике, у меня звонит телефон. Открываю его и зажимаю щекой.
Кассель,
говорит агент Юликова,
загляни, пожалуйста, ко мне в офис. Прямо сейчас. Насколько я знаю, уроки на сегодня закончились, и я договорилась, чтобы тебя отпустили. В администрации школы считают, что ты записан к врачу.
