Александр Сергеевич смотрел в почерневшие окно поверх макушки внука и в отчаянии заламывал пальцы.
«Вот она, бездна. Стучится с той стороны, в надежде, что её всё же пустят внутрь, на место утраченных красок. Пустят для того, чтобы окончательно смешать цвета. Но кто же тогда выступит в роли нового художника? Кто заново нарисует Солнце? Кто размешает палитру чувств?! Кто воссоздаст былой порядок? Непонятно… Страшно… Безумно…»
Алька словно прочёл мысли деда. Обернулся.
— Деда, а разве не страшно, когда с той стороны окна — постоянная тьма? Я пробовал смотреть в окна поезда метро… Я представлял, что это звездолёт, который несётся в пространстве с умопомрачительной скоростью, а я сам — космонавт, вынужденный лететь прочь от дома. Не потому что мне этого так хочется самому, а потому что иначе — никак! И, вот, я стал представлять, и мне сделалось страшно…
Александр Сергеевич сразу же понял, что внуку нужна та самая эпизодическая помощь, на которой они обозначили свои негласные отношения. Он подсел к Альке и посмотрел в чёрный квадрат окна.
— И что же ты там увидел, Алексей?
Алька сжался в бесформенный кулёчек. Потом вытянул шею, точно страусёнок, и заглянул в дедовы глаза.
— Деда, там что-то было… в темноте. Ты только не подумай, что я того! — Алька захлопал ресницами, но всё же не заплакал.
Признаться честно, Александр Сергеевич уже и не помнил момента, когда он видел внука плачущим по-настоящему. Да, случались недвусмысленные эпизоды, как сейчас — вроде и слёзы видно, и губы дрожат, и речь сбивается, — однако истинного рёва навзрыд в последнее время от Альки было не дождаться.
Не смотря на это, Александр Сергеевич поспешил успокоить напрягшегося внука:
— Что ты, Алексей, я и не думал ничего такого. Ты просто скажи, на что они были похожи… те звери, которых ты увидел под землёй.
Алька долго молчал — он словно не верил, что его рассказ можно воспринять просто так, не обременяя рассказчика дополнительными расспросами, — затем всё же не утерпел, заёрзал на своём табурете и решительно заговорил:
— Сначала я видел просто тени. Знаешь, деда, так бывает, особенно если сильно-сильно зажмуриться, а потом резко открыть глаза! А потом снова закрыть.
— Так-так, — Александр Сергеевич понимающе кивнул, силясь и тут поддержать позицию внука. — И что же?
Алька закусил нижнюю губу, снова помедлил, собрался с духом и заговорил более сдержанно:
— Они поначалу будто кляксы. Только не такие, чтобы во все стороны, а немного другие… Словно их специально нарисовали, что ли — не могу точнее сказать, — Алька закрыл глаза. — Но не это самое страшное. Страшно другое: как только пытаешься их разглядеть — что-то происходит! Они начинают меняться, расти, смеяться… И вот они уже никакие и не кляксы. Они чем-то похожи на человеческие рёбра… или на пауков… А, может, на крабов. — Алька сглотнул. — Деда, мне страшно. Это тут вроде бы ничего, а там, в космосе, когда повсюду вечный мрак… А что если они и впрямь есть? Те существа, образы которых я вижу в метро?
