Старик же, когда приходил в себя после припадка психоза, был твердо уверен, что "Ниночка - благо'одная женщина" и не даст ему умереть.
А Ниночка в ответ вымученно улыбалась и, стыдливо отвернув лицо, может, в сотый раз за день подавала ему подставное судно.
Нина Витольдовна и кормит его с ложечки. Я знаю, как это тяжко отдавать себя всего, не требуя ничего взамен. Это значит - служить человеку, как богу, ведь и от бога люди прибыли не имеют.
Альтруизм, на мой взгляд, есть наивысшая степень гуманизма. Служить человечеству легко. А вот попробуй-ка послужить одному отдельно взятому человеку, зная его недостатки и прихоти, даже зло, которое он причинил людям. Здесь уж великие гуманисты умывают руки и оставляют поле деятельности для чернорабочих от гуманизма - всяческих мелких альтруистов. Я не хочу открывать секрета, кто мне милее.
Даже в унижении своем, которое познал Сергей Львович, заболев, он старался быть опрятным и, пока руки не дрожали, каждый день брился.
А после того как я увидел его желтовато-синее лицо в порезах, приходил ежедневно и брил старика, не ожидая благодарности ни от бога, ни от вас, дорогие мои люди. Ведь примером мне служила прекрасная женщина, пожалуй, единственный на свете человек, за которого я дал бы разрезать себя на куски. Альтруизм влечения? Нет. Альтруизм любви.
Как и прежде, старательно завернутые в тряпицу реликвии Сергея Львовича с ним - безделицы, которые только для него и представляют ценность. Какие-то кольца, какие-то камеи, какие-то медальончики...
Горе побежденным?.. Нет, я не хихикаю над судьбой старого Бубновского. Но как упрекать Революцию, которая разделила тягости пополам - между теми, которым они были уготованы навечно, и беспечальными владыками?.. Рано или поздно все возвращается на круги своя...
А каждый новый день приносил старику все больше и больше страданий наступала омерзительная и неотвратимая смерть от уремии. Даже ложка кипяченой воды, которую выпивал больной, вызывала безудержную рвоту.
Фельдшер Диодор Микитович, который никогда не знал, будут ли жить его пациенты, достаточно точно определял, когда они должны умереть.
- Ну, мадам Бубновская, они уже загибаются... Так что, помолясь богу, денька через четыре и вынос тела...
И старик, пожалуй, впервые начал сознавать, что даже благородная Ниночка не сможет его спасти. С безысходностью слабой натуры он сразу покорился своей участи. И когда Диодор Микитович начал готовить у него на глазах свой лошадиный шприц с глюкозой, старик лишь расслабленно махнул рукой. Все.
