Зяма знал эту слабость своего одаренного зятька. Он уже столкнулся с ней и перед хупой, и во время свадьбы. Но в таком деликатном деле, что и сколько жертвовать любавичскому бесмедрешу, Зяма не считал нужным ни вмешиваться, ни приставать к зятю с советами. Ладно, раз знает — значит, знает. Зятек должен был его сам спросить. По крайней мере, если бы зятек соизволил заговорить с ним, с Зямой, на эту тему, он бы ему посоветовал пожертвовать пятерку. Этого вполне достаточно!.. Но… Может быть, его одаренный зятек хочет побахвалиться и дать десятку или вообще хай[158] рублей, как богачи на ярмарке в Нижнем. Может, и в Киеве принято так же, ну что ж, пусть дает на здоровье! Быть по сему. Пусть Шклов знает, что может себе позволить киевский зять…
Короче, в субботу после свадьбы, которая как раз выпала на середину Хануки, Мейлехке Пика с большим почтением вызвали к мафтиру в любавичском бемседреше. Реб Ехиэл, хазан и чтец Торы[159], постарался, чтобы вызов прозвучал торжественно, по крайней мере, так, как при приглашении богача к первой гакофе[160]. Реб Ехиэл все еще ощущал вкус прекрасного свадебного застолья в Зямином доме. И в благодарность за него он, открыв свою львиную пасть, так прорычал Йаамод[161] в честь Мейлехке, что все молившиеся оторвали бороды от Пятикнижий, мальчики испугались, ремесленники перестали отпускать шуточки, как обычно они делают, когда кого-нибудь вызывают к Торе, и сбежались к биме. А женщины от любопытства высунули личики сквозь деревянную решетку вайбер-шул.
Услышав свое имя, звуки которого с такой помпой покатились с бимы, молодожен слегка покраснел и от волнения слишком сильно подтянул концы своего нового шелкового талеса[162], так что задние цицис взлетели до шеи, и ткань, из которой был сшит пиджак его нового свадебного костюмчика, предстала перед глазами молящихся во всей своей красе… Пять рублей за аршин! Мейлехке Пик обмер еще до того, как хотя бы крошка мафтира попала ему на язык. Зямин шепот «Иди же, иди!» вернул Мейлехке к жизни, разбудил его. И он побежал к биме не как сын киевского богача, а как бедный племянник за наследством…
Ничего, такая спешка может случиться с каждым молодым человеком после свадьбы, когда он вдруг слышит, что его вызывают не с мальчишеским званием «жених», а с «реб», например, реб Мейлех береб Меер[163] и так далее. С благословением на чтение Торы все обошлось, кажется, гладко[164]. Но сразу после последнего стиха и следующего благословения
