— Выкуп паевых вкладов строительного предприятия, которое стоит на пороге банкротства.
— Вам, вероятно, известно, что я занимался раньше строительным делом. Вы на это намекаете?
— Ваше прошлое мне совершенно безразлично.
— Что-то непохоже! Значит, ваша позиция была продиктована общими соображениями?
— Какая позиция? Я не занял никакой позиции.
— Вы что, может, не ставили нам палки в колеса?
— Нет.
— Замолчите! Вы лжете! Вы всеми силами противились этой операции. И хотите, я вам скажу, почему? Вам заплатили. Я могу доказать, что вы получили изрядный куш от перекупщиков.
— Кому доказать?
— Вас это не касается!
— Нет, касается, — сказал Марк. — Это очень важно. Если я вас правильно понял, вы обвиняете меня в шпионаже и мошенничестве. Вы беретесь это доказать административному совету?
— Я не нуждаюсь в совете, чтобы вышвырнуть вас вон.
— По-видимому, вы не нуждаетесь для этого и в моем заявлении об отставке?
— Нисколько!
— В таком случае я должен вас предупредить, что не намерен подавать этого заявления.
— А мне на это плевать. Я вышвырну вас за дверь, как только мне заблагорассудится.
— Сомневаюсь, — сказал Марк.
Марк закурил и прошел в маленький кабинет, где обычно работала Полетта. Прежде эта комнатка была прихожей. Полетта перешла туда, чтобы им обоим было спокойней работать. Это оказалось очень удобным, чтобы ограждать Марка от ненужных посетителей.
— Вы, надеюсь, печатали в одном экземпляре? — спросил он.
— Что?
— Материалы, которые я вам дал.
— Ну конечно!
— Очень хорошо. Позвоните, пожалуйста, служителю административного совета. Попросите его сообщить мне, когда все соберутся.
Вернувшись к себе, Марк попытался перечитать материалы, которые он подготовил для своей защиты. Три страницы были посвящены его отношениям с господином Женером, четыре — делу Массип. Но Марка предупредили, что ему не придется защищаться. Когда он против воли Драпье добился созыва административного совета, ему сказали: «Само собой разумеется, ваша честность не будет поставлена под вопрос». Все в банке говорили: «Честность господина Этьена не подвергается сомнению». Дело представлялось как конфликт между председателем банка и генеральным секретарем. Конфликт, вызванный несходством характеров, без конкретных обвинений.
Марк прекрасно понимал этот маневр. Он не раз наблюдал, как совет объединяется против резкого выступления, приглушает его, сводит на нет, так что от него не остается и воспоминания. Так фагоциты поглощают и переваривают инородные тела и бактерии. Раз десять, а то и двадцать кто-нибудь из членов совета — и вовсе не обязательно противник Марка — скажет ему вкрадчивым тоном, с едва уловимым упреком:
