В кресле сидел Женер. Увидев Марка, он вскочил. Марк заметил, что у него совсем старое лицо.
— Добрый вечер, Марк, — пролепетал Женер.
Марк, не ответив ему, повернулся к Драпье.
При взгляде на Женера в глаза бросались не столько его лиловые губы и красные прожилки на щеках, сколько белый круг, явственно обозначавшийся вокруг рта, как это бывает у стариков в минуты волнения, белый круг, казалось нарисованный мелом, делавший его лицо похожим на маску клоуна.
— Садитесь, — сказал Драпье. Марк не тронулся с места.
«Мне-то что, — думал он, — но ему в его шестьдесят пять лет нелегко пережить такую минуту. Чего бы он только не дал, чтобы избежать этой встречи?» Впрочем, Марк отнюдь не был уверен, что Женер что-нибудь дал бы за это. Он был человек мужественный и умел отвечать за себя.
— Можно с вами поговорить? — спросил Драпье.
— Я не вижу в этом необходимости, — сказал Марк.
— Послушайте-ка, — сказал Драпье, — послушайте-ка, вы оба. Не я пришел к вам, а вы ко мне.
— Но что касается меня, — сказал Марк, — то я, во всяком случае, не собирался разговаривать с вами.
Драпье улыбнулся, потом засмеялся — он понял, что ему нет надобности объяснять, зачем пришел к нему Женер.
— Не глупите, — сказал тот непривычным для Марка сухим, категорическим тоном. — Будьте уверены, вам не удастся убедить Марка Этьена, что я пришел сюда не для того, чтобы отстаивать его интересы.
— У меня больше нет никаких интересов, связанных с этим банком, — сказал Марк. Он произнес это, не повышая голоса, даже без нотки презрения — просто констатируя факт.
— Марк, — вздохнул Женер, — вы всегда были таким: когда дело касается вас, вы ничего не понимаете, ни о чем не догадываетесь.
— Вы мне противны, Женер, — сказал Драпье. — Вы мне глубоко противны.
Марк повернулся к Женеру. Тот провел по лбу своей морщинистой рукой и прикрыл ею глаза.
— Знаете, зачем он пришел? — спросил Драпье, проследив за взглядом Марка и повернувшись к нему на своем вращающемся кресле.
— Знаю, — сказал Марк. — Чтобы заверить вас, что он не имеет никакого отношения ко всей этой истории. Он пришел сказать вам, что он сделал все, чтобы меня удержать, и что…
— Неправда, — сказал Женер.
— Что? Что неправда?
— Я вовсе не говорил, что…
— Вы только об этом и говорили! Не пытайтесь отпираться — он это знает. Вы же видите, он это знает!
— Нет, нет. Он сказал это сгоряча. Правда, Марк?
— «Драпье, дорогой Драпье, — заговорил Драпье плаксивым голосом, совсем не похожим на голос Женера, которого он пытался передразнить, и Марку показалось забавным, что Драпье или кто-нибудь еще может так представлять себе характер Женера. — Драпье, дорогой Драпье, я способен на многое, но настраивать этого мальчишку против вас! Поверьте…» Что же, я все это выдумываю? Он когда-нибудь признавался вам, что способен на многое? Почему я должен был ему верить? Почему большинство людей склонно ему верить? Так он вас действительно удерживал? Что он сделал для того, чтобы вас удержать?
