С усилием Уокер собрался с мыслями.
— Есть, конечно, по праву знаменитый «Доктор Фауст». И… и… «Еврей Мальфи».
– «Фаустус». И не «Мальфи», а «Мальтийский еврей». А еще?
— Честно говоря, сэр, я только эти две пьесы имел случай перечитать за последний год-два. Поэтому я предпочел бы не…
— Ладно, расскажите мне что-нибудь про «Мальтийского еврея».
— Мистер Уокер! — воскликнул Ломакс. — Если вы не против, я немного расширю вопрос. Если…
— Нет! — мрачно возразил Стоунер, не глядя на Ломакса. — Я хочу получать ответы именно на свои вопросы, мистер Уокер.
В отчаянии Уокер начал:
— Мощный стих Марло…
— Давайте оставим в покое мощный стих, — устало промолвил Стоунер. — Что происходит в пьесе?
— В пьесе, — заговорил Уокер слегка истеричным тоном, — Марло берется за проблему антисемитизма в тех его проявлениях, что характерны для начала шестнадцатого века. Сочувствие, я бы даже сказал — глубочайшее сочувствие…[9]
— Понятно, мистер Уокер. Давайте перейдем к…
— Дайте экзаменующемуся ответить на вопрос! — закричал Ломакс. — Предоставьте ему хотя бы время для ответа!
— Хорошо, — мягко согласился Стоунер. — Вы хотите продолжить ответ, мистер Уокер?
— Нет, сэр, — сказал Уокер, поколебавшись несколько секунд.
Стоунер упорно спрашивал его дальше. Гнев и возмущение, направленные и на Уокера, и на Ломакса, переросли в нем в какую-то болезненную, сокрушенную жалость, направленную на них же. Через некоторое время ему стало казаться, что он покинул оболочку своего тела, он слышал собственный голос как чужой, и этот голос звучал мертвяще, обезличенно.
Он услышал, как голос проговорил:
— Мистер Уокер, вы специализируетесь на девятнадцатом веке. О литературе более ранних периодов вы, как выясняется, знаете мало; но, возможно, вы лучше осведомлены о поэтах-романтиках?
Он старался не смотреть Уокеру в лицо, но невольно поднимал время от времени взгляд на эту круглую, бледную, зло и холодно уставившуюся на него маску. Уокер коротко кивнул.
— Вы знакомы с самыми значительными стихотворными произведениями лорда Байрона?
— Конечно, — сказал Уокер.
— Охарактеризуйте, пожалуйста, его поэму «Английские барды и шотландские обозреватели»[10].
Несколько мгновений Уокер смотрел на него подозрительным взглядом. Потом торжествующе улыбнулся.
— Вот оно что, сэр, — сказал он и энергично кивнул головой. — Понимаю. Теперь понимаю. Вы пытаетесь меня запутать. Ну конечно. «Английских бардов и шотландских обозревателей» написал не Байрон. Это знаменитая отповедь Джона Китса журналистам, которые пытались очернить его как поэта после публикации его первых стихов. Очень хорошо, сэр. Очень…
