Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях | страница 37

. Установок противодействия распространению фашистской агрессии сталинское выступление не содержало ни в каком виде. Он повернул свои обвинения против западных держав — указывая на их стремление толкнуть СССР против Германии, «спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований», «втянуть в конфликт нашу страну провокаторами войны, привыкшими загребать жар чужими руками». Германия в этих двусмысленных рассуждениях стала выглядеть такой же жертвой злых помыслов, как и СССР, и попала в число стран, с которыми Советский Союз был готов на «укрепление деловых связей»^>{3}.

В Берлине эти акценты доклада были поняты не только как приглашение к укреплению экономических, деловых связей, но как намек на смену идейно-политических ориентиров и готовность поддержать его внешнеполитический курс. Это предсказывало возможность сговориться и обеспечить подвижку в расстановке сил на международной арене со всеми вытекающими отсюда последствиями для усиления позиций Германии. Оставалось только продумать условия сделки.

Любимый сталинский прием рассуждений о противниках, которые сцепятся, передерутся, ослабят и истощат друг друга, а «третий радующийся» навяжет им свои условия, служил в это время для демонстрации миролюбия и благих намерений, на самом деле скрывая выбор отнюдь не бескорыстного партнера, способного к дележу неправедной добычи. Вскоре он применил тот же прием, объясняя Г. Димитрову тактику в отношении всего лагеря империалистов, которые должны хорошенько перегрызться.

Многие дипломатические акции по инерции продолжали прежний курс, в то время как подспудно уже рождалось новое кардинальное направление изменений во внешней политике, постепенно приобретая все больший размах. Поскольку стратегическое продвижение Германии на восток, впрочем, как и на запад, в связи с необходимостью обеспечить тылы, было возможно или вместе с Польшей как сателлитом, или «через ее труп», Гитлер остановился на втором варианте, готовя изоляцию, а затем и разгром Польши. Следя за переструктуровкой сил на политической арене, он 3 апреля подписал директиву о подготовке «плана Вайсе» — вторжения 26 августа на польскую территорию, проведения блицкрига с решением важнейших задач уничтожения польской армии и овладения стратегически определяющими экономическими районами. Внимательно наблюдая за инициативами и действиями Наркоминдела, руководителей Великобритании, Франции и Польши, фюрер выбрал оптимальный для себя срок и выступил с внешнеполитической программой в рейхстаге. 28 апреля он обвинил защитников Версальской системы в разжигании войны, одновременно заявив о расторжении германо-польского пакта о ненападении 1934 г. и англо-германского морского соглашения. Кабинетная «война нервов» в одночасье перетекла в открытую атаку средств массовой информации на Польшу, стала достоянием всего мира.