Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях | страница 29
За этой идеологической обработкой стояла определенная, начавшая приобретать в середине 30-х годов достаточно четкие контуры внешнеполитическая концепция сталинского руководства, касавшаяся идеи совместного советско-германского пересмотра проблемы судьбы Польши. Она проявлялась периодически, и не столько в акциях Литвинова, сколько в нацеленных на налаживание отношений с руководством нацистской Германии планах Сталина. Обе эти линии обнаружились во время «особой» миссии торгпреда Д. Канделаки в Германию в 1934—1936 гг. Хотя Литвинов старался контролировать эту акцию, вопреки ему Сталин вел тайные зондажи и переговоры с гитлеровскими креатурами>{28}.
Определенным индикатором эволюции позиции Сталина в то время можно считать ухудшение его отношения к близкой ему в идейно-политическом отношении группе польских коммунистов в Коминтерне, которая традиционно символизировала сотрудничество российских и польских революционеров и перспективу развертывания революционного процесса на западных границах СССР. Ее руководитель — соратник Сталина по Наркомнацу Ю. Лещиньский-Ленский — прошел путь от сектантского курса на форсирование пролетарской революции к «повороту в политике Коминтерна», став одним из его соавторов. Весьма плодовитый публицист, он активно включился в разоблачение планов гитлеровского фашизма, в защиту независимости и суверенности своей страны. Эта линия успешно утверждалась в Коммунистической партии Польши (КПП).
В отношениях руководства делегации ВКП(б) в Коминтерне и его польской секции появилась напряженность. Контакт польских коммунистов со Сталиным разладился.
Вынесение на обсуждение Секретариата Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) осенью 1935 г. вопроса о выполнении КПП решений VII конгресса (надо отметить, весьма успешном) приняло неожиданный оборот. Оно сопровождалось обвинением польских коммунистов в шпионаже и провокации, рекомендацией таких мер «по оздоровлению партии», которые ставили ее на грань ликвидации. Речь шла об упразднении польской секции, не помешавшей «проникновению в ВКП(б) шпионов и диверсантов». Было предписано не допускать эмиграции польских коммунистов в СССР. Поляков в это время в стране было много, одних коммунистов насчитывалось более 5 тысяч, к концу 1935 г. согласно постановлению Секретариата ИККИ о переводе членов братских партий в ВКП(б) 2 тысячи из них вошли в местные партийные организации. Было признано, что КПП «засорена» троцкистами и поляки в местных парторганизациях нежелательны, поскольку «сеяли недоверие к правильности и справедливости приговоров советских судов, данных изменникам народа».
