Гариус вытащил руку из-под покрывала, напомнившего мне погребальный саван, и дал мне этот медальон, дешевенький, но с портретом моей матери, таким прекрасным и живым, что можно было поклясться — она смотрит прямо на меня.
— Гариус, — согласился Тэпрут, нарушая тишину. — А я-то и не заметил, как она воцарилась.
Я отбросил воспоминание.
— Неплохо себя чувствует. — Я хотел сказать, что это не его дело, но, когда ты далеко от дома и беден как церковная мышь, стоит поумерить гордость. Гариус был единственным, на кого я находил время. Он не мог выйти из комнаты, разве что кто-нибудь взялся бы его вынести. И я заглядывал в гости. Возможно, это была единственная обязанность, которую я соблюдал. — Вполне неплохо.
— Хорошо, хорошо. — Тэпрут заломил руки, словно выжимая одобрение. Его пальцы были бледными, слишком длинными. — И, хаульдр Снагасон, как там на Севере?
— Холодно и слишком далеко.
Снорри поставил пустой кубок и облизал зубы.
— А Уулискинд? Все еще прекрасен? Рыжие дойные козы на склонах Скраа, черные, для шерсти, — на хребтах Нффлра?
Снорри прищурился, возможно думая, не читает ли директор цирка его мысли.
— А вы… были в Уулискинде? Ундорет запомнили бы цирк, но о солоне я до сегодняшнего дня не слышал. Да, кстати, — надо бы на него посмотреть.
Тэпрут улыбнулся — узкие ровные зубы, тонкие губы. Он снова откупорил ром и собрался наполнить наши кубки.
— Простите, но вы же видите, как я веду дела: прислушиваюсь, задаю вопросы, храню любую частицу информации. — Он постучал себя по лбу. — Здесь. Гляди-ка!
Снорри поднял перед собой кубок здоровой рукой.
— О да. Рыжие козы Скраа, черные — Нффлра. Хотя пасти их больше некому. Пришли черные корабли. Мертвые с Затонувших островов. Свен Сломай-Весло навлек на нас такую участь.
— А-а! — Тэпрут кивнул, сложил пальцы домиком, поджал губы. — Тот, из Хардассы. Жестокий человек. Боюсь, недобрый. — Его слова сопровождались взмахами бледных рук. — Возможно, у коз, рыжих и черных, теперь новые пастухи. Парни Хардассы.
Снорри выпил свой ром и положил отравленную руку на стол — ножевая рана являла собой воспаленную сочащуюся щель между сухожилиями.
— Почини меня — и сможешь изменить эту историю, циркач.
— Всенепременно. — На лице Тэпрута мелькнула улыбка. — Лечи или убей — наш девиз. Гляди-ка. — Его руки порхали вокруг руки норсийца, не касаясь, но следуя линии разреза.
— Иди в фургон Варги. Самый маленький, с красным кругом на боку. Там, неподалеку от ворот. Варга промоет рану, зашьет, перевяжет. Ее припарки — самые лучшие. Гляди-ка! Даже старая рана пройдет.
