Потом началась война, Авеля призвали в специальные части. Все четыре года он воевал в обслуге гвардейских минометов «катюша». Воевал честно и был награжден одним орденом и тремя медалями.
После войны страхов стало меньше, и Авель сделал попытку разыскать родных, но узнал, что все они погибли от рук фашистов. Тогда впервые он испугался сам себя, потому что не почувствовал боли, а даже некоторое облегчение от этого известия.
Узнав о мученической смерти своей семьи, Авель ушел в близкий лес и там долго играл на трубе. Так он оплакал их и забыл, потому что не испытывал благодарности к материнскому чреву и любовному пылу отца. Впрочем, отца он совсем не помнил. Тот умер совсем нестарым человеком от чахотки.
Надо сказать, что война только укрепила взгляды Авеля на мир. Этот тихий и спокойный человек на самом деле был в ужасе от природы людской и склонен был доверять природе, но не человеку. Природу, особенно лес и горы, он даже полюбил.
Авель продолжал работать все там же и там же жить, в комнатушке при заводоуправлении. Барак, где находилась его жилплощадь, стоял на окраине города, а дальше был лес – главная радость Авеля. Он использовал каждую свободную минуту, чтобы оказаться в одиночестве, в лесу. Он не стремился знать природу и относился к лесу без корысти. Он никогда не собирал грибы или ягоды. Он наслаждался одиночеством. В лесу ему казалось, что он один на всем белом свете. И больше никто и никогда не коснется грубо его души и тела.
Женщины были в жизни Авеля, но подбирал он их очень осторожно, расставался с ними быстро и без сожалений. С женщинами он ходил в кино, парк, редко в рестораны, но никогда не брал их на свои прогулки в лес.
С дочерью Авель встречался по-прежнему регулярно, хотя Анна уже выросла и не нуждалась в его деньгах и заботе. Он только обрадовался этому, а ходил в дом своей первой жены больше по привычке, чем по зову сердца. Друзей у Авеля не было, а с коллегами он пытался не вступать даже в приятельские отношения. Он жил настолько одиноко, что в год борьбы с космополитизмом его заподозрили в недобром, успели уволить, но тут умер Сталин, и Авель вновь стал к своему кульману. Надо сказать, что о еврействе своем Авель постарался забыть, но и советским патриотом себя не выказывал. Он вообще пытался жить вне конъюнктуры момента. Никуда не вступал, помалкивал на собраниях. Короче, старался свести к минимуму свои контакты с миром людей: личным и общественным.
