— Ящерка моя, — хриплым голосом произнесла она; это самое странное из уменьшительно-ласкательных имен, которые мне приходилось слышать.
Кристофер взглянул на них с удивленной кривоватой улыбкой, затем снова принялся за письмо.
Через минуту-другую появился Уильям в домашнем халате. Буркнув «доброе утро», он занял место на собственной койке рядом с подушкой и, закурив, сидел молча, не обращая никакого внимания на Филиппа и Тоню, обнимавшихся всего в футе от него.
Кристофер заклеил конверт и со словами: «Пойду умоюсь», — вышел. Уильям молча курил. Тоня прикоснулась губами к щеке Филиппа и посмотрела на меня:
— Похоже, вам скучно, Йен. Наверное, вы не прочь, чтобы вас тоже кто-нибудь приласкал.
— Только после завтрака.
В молодости, когда мне тоже случалось увлечься, я всегда придерживался золотого правила: никаких любовных утех до завтрака.
— Вы никогда не любили, — насмешливо заметила Тоня.
— Вам-то откуда знать, — парировал я и вспомнил один вечер двадцать лет назад.
Однако вернувшийся Кристофер прервал мое сентиментальное путешествие в прошлое, и я повернулся к нему:
— Как вы думаете, Кристофер, я когда-нибудь был влюблен? В вашем возрасте?
Он улыбнулся, и мне показалось, что улыбка вышла немного печальной.
— Надеюсь, нет, ради вашей же пользы. — Кристофер помолчал и прибавил, словно в раздумье: — Хотя не знаю: может, оно того, стоит.
— Конечно, стоит, — послышался голос Филиппа, наполовину приглушенный руками Тони.
Кристофер рассмеялся, затем попросил меня немного подвинуться.
— Мне нужно хотя бы на несколько минут оказаться подальше от этой адской машины, — указал он на радиоприемник.
Пока Кристофер усаживался, вошла Эвис — элегантная и очаровательная, единственная из всей компании, если не считать меня, кто был полностью одет. Она поздоровалась с нами в своей обычной спокойной манере, ласково обратилась к Кристоферу: «Доброе утро, милый», — и села напротив Уильяма в моей части каюты.
— Зачем нам это радио? — жалобным тоном спросил Филипп. — Оно слишком громкое — но мы все время приходим сюда и слушаем.
— Традиция, мой мальчик, — вдруг вступил в разговор Уильям. — Вроде Марилебонского крикетного клуба и привилегированных частных школ. Сделай что-нибудь дважды, и это уже достаточное основание, чтобы делать это всю жизнь.
— Эй, Уильям, слишком много желчи, — заметила Тоня. — Ничего, с возрастом ты должен смягчиться. — Она взяла в рот сигарету и спросила: — Кто-нибудь даст мне прикурить? У Филиппа никогда нет спичек. Уильям? Кристофер?
