Первой, кого я увидел, была Тоня, прислонившаяся к двери центральной каюты[8]. Совершенно очевидно, что на ночь она одевалась не менее тщательно, чем днем: белая шелковая пижама с черным поясом подчеркивала необыкновенную привлекательность девушки ничуть не хуже, чем зеленое платье накануне вечером. Я с удивлением обнаружил, что губы у нее уже накрашены — до завтрака.
— Привет, Йен, — поздоровалась она. — Буду называть вас Йеном, если не возражаете.
— В противном случае я бы просто обиделся.
— Послушайте радио. — Тоня указала на центральную каюту. — Мы включаем его каждое утро, чтобы все могли слушать, пока умываются.
— Странный обычай, — заметил я.
— Нисколько. Красивая жизнь как раз и состоит в том, чтобы просыпаться медленно. Кроме того, мы все равно не можем умываться одновременно — здесь только три умывальника.
Она лениво тянула слова своим хрипловатым голосом, а ее разноцветные глаза в полутьме коридора выглядели еще более необычно — один карий, другой голубовато-серый.
Я махнул Эвис, чья темноволосая головка на мгновение показалась в двери, и мы с Тоней вошли в центральную каюту, служившую спальней для Уильяма и Кристофера, а в девять часов утра, по всей видимости, превращавшуюся в музыкальную гостиную. Внутри оглушительно гремело радио. Кристофер был в каюте один — лежал на койке в пижаме такого же цвета, как его загорелая кожа, и писал письмо. При нашем появлении его губы растянулись в приветливой улыбке.
— Привет всем. Если хотите насладиться музыкой, то вам лучше выйти отсюда.
— Это место для встреч. Музыка — только предлог. Мы все пришли посмотреть на твою чудесную пижаму, Кристофер, — сказала Тоня, искоса взглянув на него.
— А где остальные? — поинтересовался я.
— Уильям умывается, — сообщил Кристофер.
— Эвис появляется на людях только во всем своем великолепии. Я оставила ее в нашей каюте. Подготовка занимает не один час. — В голосе Тони мне послышались язвительные нотки. — Что касается Филиппа, этого ленивого поросенка, — продолжила девушка, — то он всегда валяется в постели. Каждый день я прихожу к нему, желаю доброго утра, а он поворачивается на другой бок и снова засыпает.
— Неужели, мой маленький чертенок? — прошептал Филипп, быстро входя в каюту и обнимая Тоню за плечи. — Я и вправду такой?
Он был в пижаме, но с аккуратно причесанными волосами, словно собирался на танцы.
Я присел на край койки Кристофера, чтобы оказаться как можно дальше от радиоприемника, располагавшегося на маленьком столике рядом с подушкой Уильяма. Филипп уселся напротив меня на койку Уильяма и, предвидя, что скоро в каюте не останется свободного места, притянул Тоню к себе на колени. Длинная тонкая рука девушки обвила его шею.
