Кристофер достал коробок из кармана пижамы и бросил ей. Спички упали на пол.
— Никакой галантности до завтрака, — проворчала Тоня и, с явной неохотой соскользнув с коленей Филиппа, подняла коробок. — Ты должен был зажечь мне спичку.
— Он всегда такой до десяти утра, — сказала Эвис.
— Мужчины — жалкие существа, — заключила Тоня. — Ладно, пойду прихорашиваться — хотя они этого и не заслуживают.
Девушка неторопливо удалилась, и Филипп со вздохом откинулся на спинку кровати в своем углу.
— Необыкновенно привлекательная молодая женщина, — сказал я.
— Приятно слышать. Вы чрезвычайно милы, старина, — ответил Филипп.
Несколько секунд мы сидели молча и слушали «Одиночество». Затем Филипп встал:
— Думаю, мне тоже стоит умыться. Ужасно скучное занятие. Когда-нибудь я совсем перестану мыться и отращу рыжую бороду.
— Сомневаюсь, что ты сможешь отрастить бороду, — поддел его Кристофер, но Филипп уже вышел.
Уильям вытянул ноги.
— Мы с Кристофером тоже должны одеться. Нельзя же весь день ходить в пижамах.
Эвис ответила слабой улыбкой и предложила мне выйти на палубу, чтобы Кристофер и Уильям могли переодеться. Я с радостью согласился — в каюте было очень душно, а музыка просто оглушала. Вслед за Эвис я поднялся — должен признаться, любуясь ее красивыми длинными ногами — на палубу через кормовой люк, и мы на мгновение замерли. Яхта плавно скользила по воде между безмолвными болотами, и казалось, будто само время остановилось.
Затем мы направились к кокпиту, чтобы поговорить с Роджером. Эвис вдруг схватила меня за руку и бегом бросилась вперед. Охваченный внезапным страхом, я последовал за ней. Когда я догнал девушку, она уткнулась лбом мне в плечо и дрожащим пальцем указала вниз. Я увидел тонкую струйку темной крови, затем Роджера и содрогнулся.
Яхтой управлял мертвец.
Глава 3
Я предлагаю новое преступление
Зрелище было крайне неприятное. Как и большинству мужчин моего поколения, мне довелось видеть насильственную смерть в самых разных формах, и некоторые картины запечатлелись в памяти на всю жизнь. Я шел по полям сражений при Ипре через несколько дней после газовой атаки. Более того, я был в Дублине на Пасху 1916 года[9] и видел улицу с трупами, словно расставленными каким-то злобным шутом — мальчик прислонился к стене с открытым ртом и удивленным лицом, а в нескольких ярдах от него розовощекая пожилая женщина лежит на перевернутой детской коляске, из которой на тротуар ручейками течет виски.
