О, господи! Все именно так, как я опасалась, даже еще хуже.
– Мне очень жаль…
– Значит, я недостаточно хорош, чтобы доставлять сообщения его светлости, этой шишке на ровном месте, – перебил меня Уилл. Руки он сжал в кулаки, но в его глазах я прочитала затаенную боль и растерянность.
– А может быть, все это связано не столько с нами, сколько с Фагенбушем? – медленно заговорила я, импровизируя прямо по ходу дела. – Что, если Вигмер хочет таким образом проверить, на что вообще способен этот Фагенбуш, прежде чем послать его на более серьезное задание? Не забывай, Фагенбуш пока что ходит в Братстве только в учениках.
Лицо Уилла разгладилось, и он заметно повеселел.
– А что? Вполне может быть. Тогда все в порядке. Ну, а мы с вами чем займемся тем временем, мисс?
– Вигмер что-нибудь говорил об Изумрудной табличке?
– Нет, мисс.
Проклятье. А я так надеялась получить от Вигмера хоть какой-то совет!
– Пока пару дней мы просто подождем и посмотрим, что к чему, – поразмыслив, сказала я. Потом мы договорились, что Уилл выйдет со мной на связь утром в пятницу, и на этом расстались.
И очень вовремя расстались, скажу я вам! Не успел Уилл испариться, как на весь холл раскатился луженый голос моей бабушки:
– Теодосия!
Я, разумеется, бросилась здороваться.
– Вот ты где, дитя мое, – сказала бабушка, увидев меня.
– Здравствуйте, бабушка, – как можно вежливее ответила я.
– Давай поскорей, – шмыгнула бабушка носом. – Я, знаешь ли, не могу с тобой весь день возиться, – она указала тростью на стоявшую у нее за спиной женщину с землистым лицом и длинным носом. – Это мадам Уилки, портниха. Она снимет с тебя мерку для траурного платья.
Оп-ля! А у меня это траурное платье напрочь из головы вылетело!
– Пойдем, – бабушка схватила меня за руку и потащила в сторону нашей семейной гостиной. – Там мерку снимем.
Не так много можно найти вещей, которые я ненавижу больше, чем примерку платьев. Во-первых, это ужасно скучно – стоять и ничего не делать, пока какая-нибудь миссис с кислым лицом тычет тебя во все места своим жестким костлявым пальцем или булавками. Во-вторых, что самое отвратительное, ты не имеешь права даже заикнуться о фасоне будущего платья или о ткани, которую тебе хотелось бы выбрать. Любую ткань, которая тебе нравится, тут же объявят слишком яркой, или слишком броской, или совершенно неподходящей (с фасоном платья происходит то же самое).
Не обращая внимания на возникшие между мной и мадам Уилки трения, бабушка с восторгом вернулась к своей любимой теме – похоронам адмирала.
